Партийный билет в нагрудном кармане

Ган, пройдясь до хвоста самолёта вернулся обратно. Все места оказались заняты. Он насчитал четыре ребёнка младше тринадцати лет и ещё троих подростков. Плохо. Люди немного успокоились, волнение сменилось апатией, временным упадком сил, чреватым обострением разных хворей носимых почти каждым богатеньким пассажиром внутри их тел. Захваченный самолёт грозил превратиться в полевой госпиталь, если Лучам не удастся наладить иллюзию нормальности происходящего. Подойдя к стюардессам, Карис обратился к ним:

– Девушки, пассажиры хотят пить, есть. Среди них есть дети. Приступайте к выполнению ваших прямых обязанностей. Нам лишние страдания людей ни к чему.

– Неужели вам не всё равно?

Вопрос задала платиновая блондинка. В её искажённых чертах, картинной журнальной красотки, читалась, помимо страха, откровенная неприязнь, граничащая с ненавистью. Вопрос вырвался у неё невольно, самопроизвольно, она просто не сумела сдержать эмоции. Другие стюардессы посмотрели на неё с осуждением, разве, что не зашикали. Ган, отнёсся к вопросу нормально:

– Хотите, верьте, хотите, нет, но мы не людоеды. Всё, что вы возможно читали о нас в газетах ложь.

Ган, видел, что его короткая речь не убедила женскую часть экипажа воздушного лайнера, но девушки встав с мест пошли за тележками с напитками и продуктами. За полчаса пассажиры были напоены, накормлены, настроение их заметно улучшилось, а вера в то, что всё закончится хорошо, выросла.

Гюнтер Кнут, вышел на связь через час. Он тщательно обдумав своё поведение, провёл сравнительный анализ фактов и к началу общения с Ганом, был полностью готов.

– Триста сорок шестой, вы меня слышите?

– Да.

– Вас вызывает Кнут.

– Привет генерал. Как жизнь?

– Ну, какая с вами может быть жизнь? Одно мученье.

– Аналогично. Где наши товарищи Кнут?

– Пока в изоляторе. Такие серьёзные решения принимают на высшем уровне. Процесс, извини, не быстрый, не от нас с тобой не зависит.

– Хватит болтать генерал. Не забывайте, у меня около ста заложников, а у вас всего десять пленных. Причём семь из них сидят в ваших личных застенках в столичном изоляторе. Один к десяти более, чем выгодный обмен для вас.

– Зависело бы от меня, вы бы уже давно, – Кнут, с секунду помедлив, будто подбирал нужные слова – встретились с вашими коллегами.

– Ха Ха Ха! Вы это сказали так, словно хотели бы нас всех повесить, а не объединить.

– Что вы, я ничего другого так не желаю, как того, чтобы вы все вместе покинули Фаверленд, навсегда.

– Насчёт навсегда, охотно верю. Но не надо питать пустых надежд, разочарование таким горьким не будет. Хорошо, хватит лирики, перейдём к делу. Не доставите сюда первых семь наших товарищей из изолятора, мы расстреляем первых двух человек.

– Этим вы подпишите себе приговор.

– Не надо угроз генерал, мы не боимся смерти. Вам передали, что у нас есть бомба? Попробуете взять самолёт штурмом, мы её взорвём.

– Я вам смогу ответить через полчаса.

– Угу. Полчаса, значит полчаса. Видите, какой я добрый и уступчивый.

– Да, уж сама предупредительность.

Ирония сквозила в каждом слове. Кнут, был взбешён. Ган, остался доволен разговором. Связавшись с Эндрю, он получил сведенья, что ломщики разошлись по всему зданию аэропорта, снайперы заняли позиции на верхних этажах, обложив самолёт по крутой дуге. Обслуживающий персонал, тоже начали вывозить. Оставляли лишь инженеров прикрепив к ним одну команду обслуживания, на случай заправки, поломки и прочих непредвиденных эксцессов с захваченным лайнером. Но Эндрю, нашёл себе укромный уголок в кладовке, уходить, вместе со всеми, он не собирался. Ничего, значит так и должно быть. Решение о штурме они ещё не приняли. На борту самолёта находились иностранные подданные. Наверняка, этот вопрос сейчас активно дискутировался в правительстве, при участии силовых министров – полиции, контрразведки и министра иностранных дел. Генерала Кнута, государственные слуги плаща и кинжала, скорее всего выслушали дистанционно, по телефону. Ган, мог поручиться, что старый лис Кнут, выступал за штурм.

Ровно через полчаса генерал объявился снова.

– Делаю вам предложение. Вы освобождаете всех женщин, мы в свою очередь освобождаем ваших женщин.

– Нет, генерал. Что за торги вы устроили? Всех на всех.

– Слушай, ты же не дурак, понимаешь в какую яму вы угодили. Я, протягиваю вам руку помощи, глупо от неё отказываться.

«Лучше бы ты протянул ноги». – Про себя подумал Ган, вслух же произнёс:

– Спасибо, за щедрость. Но, либо у вас со слухом плохо, либо у меня дикция невнятная. Вот отсчитывая с этой минуты, проходит полтора часа, и если сюда никого не привезут, вы получите первые два трупа. Сейчас без пятнадцати час, значит, в два пятнадцать мы начнём убивать. Конец связи.

– Э, постой…

Ган, снял наушники. Для начала лапши на его ушах висело достаточно. Мяч находился на стороне ломщиков. Ход за ними.