А примерно через час на трех санных повозках выехали мы в районный центр Октябрь, в отряд Федора Павловского. Дорога предстояла неблизкая и почти целиком через густой лес. Однако связывать арестованных я не стал: сам не знаю почему, но верил этим людям. И не ошибся. К полудню были мы в Октябре. Вскоре состоялась встреча с командиром отряда Павловским. Теперь все прояснилось окончательно: Григорий Вежновец и его товарищ действительно были бойцами отряда, посланными в Протасы по заданию командования.
Я был от всей души рад. Вернув ребятам оружие, извинился перед ними: на войне всякое случается. Расстались мы тепло.
Крепко пожал я руку и Гришиной сестре:
— До встречи, Марийка. Коли надумаешь, переходи к нам в отряд: у нас на сто бойцов — ни единого медика.
Она улыбнулась:
— Ну уж нет — еще арестуете… А если серьезно, то хочу везде быть с братом. Один ведь он у меня…
На том и распрощались. Суждено ли нам встретиться еще? Всяко может случиться… Война — загадывать вперед трудно…
И вот минуло немногим более полутора лет, и нам довелось повстречаться снова. Это случилось в сентябре сорок третьего, в деревне Славковичи, что под Глусском.
В тот день принимал я штаб 99-й партизанской бригады, командиром которой был только что назначен. В числе других представился мне Ибрагим Леонидович Друян, начальник медслужбы бригады, волевой, решительный человек, знакомый мне еще с октября 1942 года. Рядом с ним стояла с санитарной сумкой через плечо невысокая черноволосая девушка, судя по всему немало уже исходившая по партизанским тропам.
Лицо ее, без сомнения, было знакомо мне, нам конечно же приходилось где-то встречаться. Но где, когда и при каких обстоятельствах, я, как ни старался, вспомнить не мог: ведь чуть ли не каждый день война сводила между собой десятки людей и судеб.
— Товарищ командир, не припоминаете? — негромко спросила дивчина. — Я же Мария Вежновец, медсестра!..
Конечно же это была она, Марийка, обаятельная, милая девчушка, которую довелось мне узнать еще в сорок втором! Как повзрослела, закалилась она с тех пор, став, судя по всему, настоящим бойцом, партизаном!
…Нелегкой была жизнь у этой славной белорусской девушки. Ей было не больше девятнадцати, когда пришла в дом ее родителей незваная страшная беда… Мария росла в деревне Протасы Паричского района. Семья ее одной из первых вступила в колхоз. Советская власть открыла селянам новую жизнь, новые горизонты, радость освобожденного труда, дорогу к знаниям. Вскоре детей Леонтия Вежновца, Марию и Григория, направили учиться. Григорий поступил в военное училище и стал кадровым командиром, Марийка же, окончив в Бобруйске школу медсестер, осталась работать там в одной из городских больниц. Но недолго пришлось им жить под мирным небом…
Когда фронт подошел вплотную к Бобруйску, Мария ушла в Протасы, к родным. А вскоре здесь же появился и Григорий, вырвавшийся из окружения. Семья собралась на совет.
— В селе мне оставаться нельзя, — сказал Григорий. — Придут немцы — и мне и вам не миновать петли. Словом, ухожу я в лес, партизанить…
И Марийка ушла вместе с братом.
Первое время партизанили небольшой группой, состоявшей из нескольких местных жителей и военнослужащих, вырвавшихся из плена. День ото дня группа росла, превратившись вскоре в хорошо вооруженный отряд. Тогда же возглавил его Григорий Вежновец, решительный, волевой командир Красной Армии.
Каким-то образом гитлеровцам стало известно о Марийке и Григории, их партизанской борьбе. Расплата последовала незамедлительно. Весной сорок второго после мучительных пыток и издевательств был расстрелян Леонтий Афанасьевич Вежновец. Пелагею Афанасьевну и младшую дочь ее, Пашу, оккупанты решили пока не трогать. За домом их было установлено пристальное наблюдение: фашисты надеялись, что рано или поздно здесь обязательно появятся Марийка и Григорий.
На смерть отца командир партизанского отряда ответил новыми ударами по врагу. Десятки смелых операций провели в те месяцы его бойцы, громя гарнизоны оккупантов, уничтожая полицейские посты, участвуя в диверсиях на железных дорогах.
И тогда в Протасы был направлен карательный отряд. Приближавшуюся колонну гитлеровцев первой заметила Паша. Испуганная прибежала она к матери, начала уговаривать ее уйти в лес.
— Беги одна, доченька, — ответила Пелагея Афанасьевна, обняв Пашу. — Там брат твой… А я уж здесь останусь: меня, старую, немцы не тронут. На что я им?