Партизанки

Однако главное преимущество нового жилья, по единодушному мнению подпольщиков, заключалось, как это ни парадоксально, в близости к фашистской комендатуре. Да, да, именно в близости! Ведь все без исключения жильцы выбранного дома пользовались доверием и считались вне всяких подозрений у оккупационных властей. Товарищи, знавшие новое месторасположение штаба антифашистской организации, в узком кругу шутили:

— Да благословит вас комендатура!

Не следует, однако, думать, что степень риска, особенно при проведении конспиративных совещаний и встреч, от этого становилась меньше. Смертельная опасность, грозившая подпольщикам ежечасно, была, как и прежде, очень велика. И в большей, чем кто бы то ни было, степени рисковали наши боевые подруги — Мария Масюк и Нина Гриневич. Тревога за судьбу порученного дела, за товарищей, за родных и близких, которые тоже находились под ударом, и, конечно же, за жизни детей не оставляла их ни на минуту.

Невозможно, пожалуй, выделить какой-то один, особенно сложный, подверженный наибольшему риску участок работы бобруйских подпольщиц в страшные годы фашистской оккупации. Бесконечно опасными, на тонкой грани жизни и смерти, были абсолютно все эпизоды их деятельности. Однако особое мужество требовалось при распространении в городе многочисленных листовок с воззваниями к местному населению, сообщений радио, а также сводок Совинформбюро.

Практически каждое новое радиосообщение из Москвы на следующий же день становилось достоянием бобруйчан. И огромная заслуга в том принадлежала двум сестрам — Лидии Островской и Нине Гриневич. Именно они с первых же дней вступления в нашу подпольную группу самоотверженно и добровольно взяли на себя инициативу в этом ответственном деле. Большую помощь им оказывали соседки Марии Масюк — Даша и Люба, беженки из Гродно[1].

Как правило, подпольщицы собирались по вечерам на квартире у Лидии Островской. Надежно заперев двери и плотно завесив прикрытые ставнями окна, при мерцающем свете керосиновой лампы от руки, печатными буквами переписывали они тексты листовок и сводок Информационного бюро. Затем глухими ночами, рискуя в любую минуту встретиться с патрулями или нарваться на автоматный огонь притаившейся засады, уходили к центру города, каждая на свой участок.

По утрам же взбешенным гитлеровцам не оставалось ничего иного, как (в который уже раз!) соскабливать со стен белые листовки. А жители Бобруйска уже успевали прочитать эти листовки и даже поделиться их содержанием с соседями и друзьями.

В середине сентября сорок первого года Лида и Нина расклеили очередную сводку и листовки с воззванием к немецким солдатам. Врач Вольфсон, который работал в оккупационном госпитале и сотрудничал с нашей группой, пронес их в палаты. А Марии Масюк удалось даже один из экземпляров наклеить на двери фашистской комендатуры! Переполох поднялся страшный. Нам стало известно, что гитлеровский комендант распекал на чем свет стоит начальника городской полиции. Это была еще одна победа наших подпольщиц.

К осени 1941 года темпы наступления гитлеровских армий на восток, в глубь страны, резко замедлились. Силой невиданного героизма миллионов красноармейцев, командиров и политработников, ценой огромного множества человеческих жизней, отданных во имя Родины, Красная Армия, изматывая рвущиеся к Москве и Ленинграду вражеские полчища, начала постепенно останавливать их на всех фронтах. Утопические планы гитлеровского верховного командования, хвастливо раструбившего на весь мир о том, что военная кампания на востоке — дело лишь нескольких недель, терпели крах. Первое в мире социалистическое государство в кратчайшие сроки перестраивало жизнь огромной страны, мобилизуя и подчиняя все единой цели — скорейшей победе над врагом.

Серьезные неудачи фашистов на фронтах вызывали у них злобную ярость. И жертвами этой злобы, узаконенного произвола, жесточайших репрессий и издевательств становилось прежде всего мирное и беззащитное гражданское население временно оккупированных сел и городов. Массовые аресты и казни, проводившиеся с первых же дней оккупации, были только началом того зверского запланированного уничтожения советских людей, которое последовало позже и продолжалось до самого прихода Красной Армии в 1944 году.

С особенной жестокостью и изуверством обрушились гитлеровские палачи на еврейское население. По малейшему подозрению в расовой «неполноценности» сотни и тысячи советских граждан сгонялись насильно в специальные лагеря, где их ждала единая страшная участь: мучительная смерть после бесконечных издевательств и унижений. Подпольщики Бобруйска, в особенности женщины, делали все от них зависящее, чтобы спасти жизнь этим людям. Длительное время на квартире Марии Масюк скрывалась шестнадцатилетняя Эмма, дочь врача городской больницы Вольфсона, не успевшая эвакуироваться на восток летом сорок первого. Мария знала, на что шла: ведь в любой момент немцы могли узнать, кто у нее живет, и тогда немедленному расстрелу подлежала не только она сама, но и двое ее крошечных малышей!