Партизаны

Утром Метек явился на построение. Крогулец внимательно посмотрел на него, видимо, желая по внешнему виду узнать настроение. А вообще сержант относился к нему тепло, почти по-товарищески. Метек получил пояс с патронами и маузер. Рядом стоял Сенк, единственный знакомый парень во всем отряде, насчитывавшем десятка полтора бойцов. Метека назначили к нему в отделение. Сразу же двинулись в лес. Шли долго, пока не пришли в дом лесничего. Оттуда несколько групп ушли на задание. Метека пока никуда не посылали. Постепенно он втянулся в новую жизнь. А однажды вечером из дома лесничего вышли пять парней во главе с Крогульцем. Все оставшиеся ждали их всю ночь в состоянии боевой готовности. Метек, стоявший на посту, понял: то, о чем говорил Рысь, должно случиться этой ночью. Наверняка они пошли ликвидировать Лыховского и тех, других. Он боялся даже мысленно добавить, что и Юзефа тоже.

Группа Крогульца возвратилась перед рассветом. Люди были настолько измотаны, что сразу же повалились спать. Сержант отправился к поручнику, потом долго умывался в тазу возле дома. Метек подошел поближе и услышал, как сержант говорил Сенку:

— Не удалось нам их схватить. Этот лавочник забаррикадировал дом, как крепость. Да еще, как нарочно, черт принес жандармов. Стах бросил гранату в окно, и мы скрылись.

Метек медленно пошел за поленницу возле хлева, обессилено опустился на землю…

5

Чтобы запутать следы, долго кружили по лесу. На привал остановились уже далеко за полночь. Не успела прозвучать команда «Привал», как люди повалились на землю и мгновенно заснули. С большим трудом командиру удалось создать сторожевое охранение.

Юзеф устроился под низкой елью. Это место указал ему ворчливый конвоир. С облегчением он вытянул гудевшие от усталости ноги. Этот сумасшедший марш высосал из него последние силы. Рядом храпели партизаны, стонал раненый.

Разрывная пуля угодила бедному парню в живот. Юзеф и один русский парень быстро перебинтовали его и под огнем, перебегая от дерева к дереву, оттащили в тыл. Пот заливал глаза, в лицо ударяли маленькие кусочки коры, сбиваемой автоматными очередями. Совсем близко слышались гортанные, яростные крики жандармов.

Спас их командир Янек. Спрятавшись за деревом, он дал очередь из автомата прямо по группе жандармов.

Немцы притихли. Этой минуты хватило, чтобы добраться до своих. Юзеф действовал инстинктивно, будто снова был на фронте, в своей роте. Потом раненого уложили на носилки, сделанные из куска парусины, и понесли.

Жандармы наступали широкой цепью. Наверное, они плохо знали расположение партизанского лагеря, так как не окружили его целиком. Часовые встретили гитлеровцев огнем. Однако что могли сделать две винтовки против двухсот стволов автоматического оружия? Один бросок — и немцы накрыли лагерь автоматными очередями. Янек собрал своих на краю поляны. Здесь они дали бой. Но продержались недолго. Отступили в лес, потом снова дали бой, зацепившись за высоту. И вновь отступили под сильным огнем. Лес гудел, пулеметы били длинными очередями. Боевой порядок был нарушен, отходили неорганизованно. Лишь только в молодом лесочке, за просекой, удалось оторваться от преследователей. Янеку с помощью Козы и старого Коваля удалось восстановить в отряде порядок. До вечера кружили по лесу. С наступлением сумерек проскочили дорогу, ведущую к Едлиску, и пошли прямо на северо-восток.

Юзеф нес носилки с раненым, а рядом шел ворчливый заросший партизан. Командир приставил его к Ковалю, и с этой минуты солдат не отходил от него ни на шаг. Часовой… Юзеф все время старался следить за отцом. Вышел целым из боя, теперь идет где-то впереди. Старый Коваль, казалось, не замечал сына. С тех пор как Юзеф пришел в отряд, они не обменялись ни словом.

Раненый стонал все сильнее. Правда, при нем все время находился один из партизан, но чем он мог помочь бедняге? Юзеф уселся поудобнее и тут же перехватил взгляд часового. Ему страшно хотелось курить, но табак у него кончился, а попросить у солдата он не решался. Тот же сидел, опершись спиной о дерево, с винтовкой на коленях. Сидит и смотрит вокруг, хотя видно, что борется со сном. Но не заснет: солдатская косточка.

Может, пойти сейчас к командиру отряда и, не ожидая вопросов, сказать всю правду? Но что? Может, так: вот перед вами стоит Юзеф Коваль, честный человек и хороший поляк. Вы знаете, каким он был до войны. Потом, в тридцать девятом, воевал на фронте с немцами, проливал кровь за родину. Затем ходил на конспиративные сборы, читал подпольные газеты. Говорили, что надо ждать. А ожидая, спутался с женщиной. Ошибся, конечно. Но разве так не бывает? Можно ли его за это проклинать?

Нет, это не вся правда. Отцу, Козе и командиру отряда Янеку, с которыми несколько часов назад вместе сражался, нельзя говорить полуправду. Им надо сказать только правду. Даже самую горькую правду.

Дорота… Тысячу раз она заверяла его в своей любви. Она любит его, а все остальное неважно. Он может после войны даже забыть о ней, она и так будет ему благодарна за время, прожитое вместе.