Партизаны Подпольной Луны

Но что-то опять я начал думать по-англски. Не пойдёт сие, Сев. Переход на латынь даётся мне с лёгкостию необыкновенной, так и надо думать на неродном языке, ставшем уже, признаться, вторым родным, как и положено иноземцу, долгих семь месяцев прожившему у народа чужого, но принятого с гостеприимством невиданным.

Что-то соскучился я по жёнушке своей. Простил я её, что ли, окончательно? Добреньким ты стал, Сев, в «этом» времени.

Адриана, верно, уже сильно брюхата и переспать с нею не представляется возможным. А жаль…

Так давно не было дел амурных у меня…

Но есть же Гарри мой Гарри! Так почему бы и не с ним? Хотя неумел он в утехах любовных и не доставит мне множество плотской радости. Но целоваться же научился он сам, Сев, и давно было сие, в октябре ещё. Так, может, Квотриус и впрямь пред смертию пожелал, дабы любовные умения его перешли к Гарри моему, ненаглядному Гарри.

Да, надобно будет как-нибудь Кох`арну уложить на лавке кухонной, а самому же…

Так, опять не о деле я. А мне же ещё в курятник за яйцами идти и в сарай за рулькой. Надо же хоть чем-то накормить Гарри, покуда раб, не умея, мыться будет.

О, а ввечеру придётся мыться мне. И ложиться в постель, кою не перестилали более месяца. Надоело. Скажу рабу, дабы принёс хотя бы простыню новую. Скажу прямо сейчас, покуда не ушёл он.

- Кох`арну, раздобудь свежую простыню. И наволочки не забудь. Когда помоешься, переменишь кровать нам. Негоже ложиться на те же тряпки, на которых скончался человек. Мне и Гаролусаху будет это неприятно.

- Хорошо, Северуссах, но для этого надо мне пойти к прежнему благородному хозяину. Так не откажи мне в праве этом.

- Не отказываю. Ступай, но только сперва вымойся.

Гарри ел жадно, забрасывая куски яичницы в рот и заедая плоскими пресными хлебами, да очень активно изводя рульку.

Вскоре раб вернулся, но отвратительный запах пропитал и его одежду, поэтому Северус отправил его на постирушки, а взамен предложил запахнуться на время в свой плащ. Раб был уже относительно чистым, вымытым с мылом, поэтому Снейп не побрезговал отдать ему свою практически нательную вещь.

Наконец, волшебники аппарировали к Озеру и оттуда пешком направились прямиком, не сворачивая, в Запретный Лес.

По идее, они шли за крупными дубами и буками, которые Северус срубит Режущим заклинанием, относящимся к Тёмным Искусствам из-за классического, но действительно необходимого сейчас для долгой рубки толстых стволов добавления «prolongum» и требования небольшой порции магической ауры волшебника.

Сил у отъевшегося на свинине и сале Снейпа было не занимать, магического потенциала выше крыши, поэтому никаких препятствий возникнуть не должно было.

Но возникло. Препятствие в виде сильно сексуально озабоченного Поттера.

Они вышли к небольшой поляне с холмиком, поросшим молоденькой травой и группками мать-и-мачехи. Земля на холме уже просохла, а Гарри побежал на вершину холма, нарвал первоцветов и преподнёс опешившему Северусу букетик.

- И куда прикажешь ты мне девать его, о Гарри мой Гарри?

- Возьми, о Северус. И вообще, - перешёл тот на английский, - мы далеко в лесу, нас никто не услышит, и мы можем разговаривать на родном языке.

- Предпочитаю я латынь благородную наречию англскому, ибо, быть может, не одни мы в лесу, и подслушать нас могут. Не желал бы я такового, - серьёзно ответил профессор.

Но букетик всё-таки принял и прилепил его заклинанием к тунике слева на груди.

Гарри был счастлив. Любимый прикрепил букет напротив сердца! Значит…

Он снова вбежал на холм и вдруг сбросил с себя колобий, оставшись нагим. Его прекрасное тело так и светилось в полуденном, уже достаточно высоком солнце.