Партизаны. Судный день.

Тем не менее следовало срочно позаботиться о вверенном ему, пусть и против воли, личном составе. Правда, самому майору заниматься этим было совершенно недосуг. В данный момент он сочинял рапорт о проведении батальоном учений и раздумывал над тем, сколько единиц бронетехники подать, как нуждающихся в ремонте. По-настоящему, причем еще до всяких учений, в ремонте нуждалась примерно половина батальонного парка. Терентьев испытывал большой соблазн списать все на боевые потери. Но в этом случае получится, что вероятный противник вывел из строя колоссальное количество бронетехники. Возникал резонный вопрос: можно ли считать задачу батальона выполненной при таких потерях? С другой стороны, если о небоеспособных машинах не писать вовсе, они так и останутся небоеспособными. Денег на их ремонт никто не даст. Очевидно, следовало предпочесть золотую середину. Но золотая середина — это сколько? Майор как раз бился над этим вопросом, когда позвонил комбат. Понятно, что «партизаны» со своими проблемами пришлись очень некстати. И все же забывать о них не следовало. Майор снял трубку телефона и набрал номер.

— Склад?

— Так точно, — отрапортовал здоровый усатый мужик, восседавший за столом в канцелярии воинского склада.

— Майор Терентьев. С кем я говорю?

— Прапорщик Хохленко, товарищ майор.

— Значит, слушай сюда, Хохленко. У нас на базе, которая в лесу, три «партизана» сидят. — Майор знал, что на базе находится больше людей, но остальные «партизаны» были приписаны к другой части, командир которой аналогичным образом избавился от ненужной обузы. — Возьми в гараже «ЗИЛ», загрузи туда продовольствия на неделю и отправь на базу. Все понял?

— Так точно, товарищ майор, — подтвердил Хохленко.

Майор повесил трубку. Прапорщик Хохленко дело знал, и о дальнейшей судьбе «партизанов» можно было не беспокоиться. В случае чего — доложит.

Прапорщик Хохленко действительно знал свое дело. Знал он и о том, что «ЗИЛ» никуда поехать не может, поскольку не далее как вчера молодой водитель из последнего пополнения, с отличием окончивший на гражданке школу водителей, въехал на нем в телеграфный столб и пробил радиатор. Майору об этом Хохленко докладывать не стал, потому как радиатор худо-бедно заварят — чего беспокоить начальство по пустякам? Водитель пострадал больше: нервный шок и увечья. Нервный шок был получен после аварии, а увечья — после разбора результатов езды водителем-наставником. Впрочем, об этом Хохленко майору тоже не докладывал. Принял меры сам. Знал прапорщик еще и о том, что, будь даже «ЗИЛ» на ходу, до базы на нем все равно не доедешь — дорога давно заросла. Значит, продукты надо тащить на своем горбу, а на такое дураков нет. Правда, крути — не крути, продукты нужно отправлять. Поэтому мудрый прапорщик Хохленко снял трубку телефона и позвонил в соседнюю летную часть своему приятелю прапорщику Москаленко.

— Здорово, Москаль.

— Здорово, Хохол. Есть проблемы?

— Да есть маненько. У тебя вертушка в ближайшее время никуда не полетит?

— Может, и полетит.

— Слушай, не в службу, а в дружбу. Мне в квадрат 14 нужно недельный запас продуктов на троих человек отправить.

— Это на заброшенную базу, что ли?

— На нее самую. Там у нас три «партизана» сидят. Я и подумал: может, твой летун даст крюка, кинет с парашютом? Ему раз плюнуть, а мне день пехом горбатиться. Продукты я тебе подброшу. «ЗИЛок» починю — и сей же час.

— Ладно, поговорю с мужиками.

— Вот спасибо. С меня причитается.

— Вестимо дело. Смотри, не зажми.

— Москаль, ты чего? Когда я зажимал? Чтобы я своему земеле…

— Ладно, охолони. Шучу.

— Дошутишься, — заводной Хохленко решил в ответ подначить земляка. — Слушай, я вот никак не могу в толк взять. Ты мне объясни, как у нас в Украине такая обидная фамилия могла произойти — Москаленко?

— Ничего не обидная. Фамилия старинная. Гетман такой был.

— Гетман — Москаль?! Не бреши! Не могло такого быть, чтобы москаля на гетмана поставили.

— А вот и могло! Я грамоту видел. Грицко Москаль.

— Брешешь, Петро. Ой, брешешь. Шобы сам гетьман из москалей был, то не можно… — от волнения Хохленко частично перешел на украинский.

— Тю! Чего это — не можно? Вот ты сам, к примеру, хохол, а кому служишь?

— Я? — вскинулся Хохленко. — Ты меня не ровняй! Я — как Мазепа.

— Это как же?

— А вот так. Пока швед не напал, я присяге верный. А поскольку швед на нас в жизнь не нападет…

Два прапорщика Российской армии, моментально забыв о первоначальной цели своего разговора, в очередной раз принялись выяснять, кто из них более предан национальной идее.

Глава вторая Доктор Левинсон и его супруга