Партнеры? любовники? Супруги?

– Надеюсь, что не пустите. Джим Кэрлан сейчас отдал бы десять лет жизни за то, чтобы избавиться от постыдной работы. И старый Харли Джекобсон тоже. Им нужны были деньги, я понимаю. Бог свидетель, у владельцев ранчо больше тощих кошельков, чем пузатых. Но в результате отступники утратили свои корни. Эти проклятые горожане играют в ковбоев, загоняют добрых коней, стреляют во все, что пролетает мимо. – Он фыркнул, потом задумчиво посмотрел на каждого из сыновей. – Обещайте, ребятки, что вы никогда не продадитесь. Храните «Лейзи С». В нашей семье. Поклянитесь.

На этом заявлении Говарда и клятве, которую сыновья дали на его могиле, воспоминание растаяло. То, что братья умерли и теперь только Раст остался связанным обещанием, ничего не меняло. Он дал слово и отступиться не может.

По истечении года он должен выполнить пункт, который вписал в контракт с Люси. Ей придется уйти. Это только вопрос времени.

Мерин ткнулся в плечо. Поилка работала отлично. Он рассеянно потрепал лошадь по холке. Что-то в жизни Люси было не так. Что-то…

Раст опять вспомнил, как она шарахнулась от него, и вдруг понял. Он даже прикрыл глаза и обругал себя, что не догадался раньше.

Люси приехала в «Лейзи С» залечивать раны.

Но он ей не все сказал! Пусть сама обнаружит, что ранчо, половину которого она выкупила, имеет довесок. Раст усмехнулся. Что-то она скажет, когда он представит ей розового, горластого шестимесячного грудного ребенка в мокрых подгузниках?

Глава 2

Пронзительный крик за спиной так напугал Люси, что она резко обернулась, и саквояж с сумкой вырвались из рук и отлетели к дивану.

Из сумки вывалились губная помада, ключи и чековая книжка, портфель выплюнул из себя папки и документы.

В дверях кухни стояла Фрици. Она вскинула брови, но продолжала улыбаться. Напугала Люси не старушка, а крошечное существо, сидевшее у нее на руках.

Ребенок. Фрици держала на руках ребенка!

– Извини, что мы тебя напугали, – сказала Фрици. Довольно легкомысленное обвинение, если учесть, что у Люси чуть сердце не выпрыгнуло из груди. – Но Малявка у нас любит повопить.

Люси прижала руку к груди.

– Я так и поняла. Чье… гм, чей это ребенок? – Она трясущимися руками засовывала в портфель бумаги.

– А, Раст тебе ничего не сказал, так и пошел себе клеймить скот?

Час назад Раст сжато доложил, что «день быстро кончается», и отправился к коралям.

Экономка тараторила:

– Ковбоям нужно переклеймить всех старших телят, пока не наступили холода, и перевести их на подножный корм. Осенний загон не так важен, как весенний, но…

– Фрици, – мягко напомнила Люси, – чей это ребенок?

– А, это Тома. Помнишь брата Раста? – Женщина покачала седеющей головой. – Какой позор так баловаться с девчонкой. Правда, та заявила, что это было один только раз, но когда люди узнают – начнется потеха!

Ребенок махал пухлыми ручками и колотил ножками, так что Фрици пришлось изогнуть внушительных размеров бедро. Малыш уставился на Люси голубыми глазами; на голове вился золотистый пушок. Ребенок напоминал сосиску, обтянутую розовой пеленкой, да так туго, что ветхие нитки чуть не лопались. Люси передернуло: но может, детей так и надо одевать? На ногах у этого создания было подобие ботиночек с нелепыми шнурками.

Младенец опять издал клич.

– То есть как – Тома? – обессиленно спросила Люси. Ей удалось поставить саквояж на диван. Опыта обращения с детьми у нее совершенно не было. Через несколько месяцев после свадьбы Кеннет тайком заплатил врачу, чтобы тот сделал вазектомию. Кеннет сказал, что дети становятся помехой в жизни. Дети – обуза. Дети это головная боль.

– Том обрюхатил девку, потом случилась авария, а когда она разродилась, то заявилась сюда с Малявкой и сказала Расту: «Держи ребенка, мне он не нужен!» – Фрици прижала губы к шейке младенца. – Представляешь, так и бросила ребенка! Ужас… А нам все равно, правда, Малявка? – Она состроила рожицу ребенку.

Прежде чем Люси открыла рот, чтобы задать следующий вопрос, Фрици сказала:

– Ты ведь поможешь, дорогуша? Я, конечно, готова каждую свободную минуту возиться с таким хорошеньким ягненочком, но у меня много домашней работы, сама понимаешь. – Не дожидаясь ответа, она всучила Люси ребенка. – Подержи-ка ангелочка. Мне нужно пожарить курицу, а то все останемся без ужина.

– Нет, подожди! – закричала Люси, а теплый мокрый ротик уже ткнулся в нее и обслюнявил шею. – Фрици, – взывала она к спине быстро удалявшейся старухи, – я не знаю, что делать…

– Ничего и не надо делать, – отмахнулась Фрици.

Люси ринулась за ней, неуклюже держа ребенка, балансирующего у нее на вытянутых руках. На кухне, сверкающей канареечно-желтыми занавесками, Фрици укладывала сырую курицу на дно большой сковороды.

– Минутку! – Люси запыхалась. Оказывается, дети тяжелее, чем она думала. – Я хочу разобраться. Ты говоришь, брат Раста Том провел одну ночь с какой-то женщиной и она родила ребенка уже после его смерти?

– Да, дорогуша. – Не отрывая глаз от курицы, Фрици натирала ее травами, посыпала солью и перцем.