Пару штрихов тому назад

Мария вслух перебирала возможные варианты того, для чего могло потребоваться все это представление. Но озвучивала она одно, а в голову лезло совершенно другое: стоявшая перед ней женщина никак не реагировала на ее слова, а, выходит, была не в себе.

– С вами все в порядке? Вы меня слышите? – Мария перевесила сумочку на левое плечо и правой рукой повторила все то же самое на языке жестов. Никакой реакции не последовало. Более того, у Марии усилилось ощущение того, что она сама все неправильно понимает. Ее не собирались ни о чем спрашивать. Ей просто хотели посмотреть в глаза, оценить, какая она на самом деле. Только вот зачем? Кто эта женщина? Впрочем, какая разница? Этот спектакль затянулся, и его нужно было завершить как можно более тактично и как можно менее заметно для окружающих. Мария огляделась по сторонам: вроде бы никто не наблюдает.

– Послушайте, мне некогда, – Мария перевесила сумку обратно на правое плечо и поправила волосы. – Не нужно идти за мной. Выясните сначала сами у себя, чего вы хотите. Раз молчите, значит ничего вам не нужно. Все, всего хорошего.

Мария зашагала по дорожке к дому уверенной походкой, не оборачиваясь и не имея никакого желания возвращаться снова к этому нелепому разговору. «Что за день? Что за люди? Безумие какое-то! И без того тяжело, а еще такие ненормальные на пути попадаются», – подумала она и с силой захлопнула дверь в подъезд.

Усталость была на ее стороне. Она почти сразу забыла обо всем произошедшем.

– Как Аленка? – внешне равнодушно спросила она, когда поздно вечером ей позвонила мама. – Все нормально? Не капризничает?

– У меня не забалуешь, – строго ответила мать. – Как Женя?

– Все так же, мама. Ты позвонила только за этим? Лишний раз мне напомнить, когда я только-только пыталась прилечь и успокоиться? Ну, спасибо тебе большое за это, мама, спасибо.

– Да что ты, в конце концов? Я ведь волнуюсь, может, новости какие-то есть. И Аленка о папе часто спрашивает.

– Мама, я тебе уже сказала, что все по-прежнему и новостей никаких. Если ты больше ничего не хочешь у меня спросить, то спокойной ночи!

– Спокойной…

Мария швырнула телефон в угол. Он с грохотом ударился об стену, на его корпусе открылась крышка, из него выпали аккумуляторы и раскатились по полу. Собирать их не хотелось. Она так и уснула, свесив руки через подлокотник кресла и протянув ноги на диван. Засыпая, она понадеялась на то, что встретит во сне Евгения, услышит его голос, который пыталась вспомнить весь день, но так и не вспомнила. Но это были обычные фантазии: Женя за картинами, Женя на даче, Женя на детской площадке с Аленкой, Женя на море ныряет за ракушками. Ни голоса, ни подробностей, ни его болезни – даже ни единого намека. Она сообразила это сразу, как только проснулась утром. Она даже пожалела, что послушала Александра Александровича и не осталась в клинике.

Нельзя было опаздывать на работу. Мария никак не могла собраться и привести себя в порядок, не могла найти то одну вещь, то другую. Утро явно не клеилось, а за ним таким же необстоятельным грозился сделаться и день.

Она уронила и разбила чашку, большую чашку из набора, который очень любил Евгений.

«Женя будет ругаться, – сокрушилась Мария. – Жаль, такая красивая чашка была. Нельзя так, нужно собраться. И как собраться, если совсем не собирается?»

Наконец, собравшись, она вышла из дома и тут же машинально остановилась и огляделась по сторонам. Непонятно с чего, но она подумала, что та женщина может быть рядом, все еще ждать ее со вчерашнего вечера. Но ее не было. Все во дворе было как обычно: щебетали птицы, ветер нес пыль. Ее поднимала, подметая тротуар огромной неуклюжей метлой, любимица всего района и местная достопримечательность Ляйсан – рыжеволосая, средних лет дама с пышными, в чем-то даже гипертрофированными формами, тщательно скрытыми за подпоясанной веревкой синей телогрейкой. Она кричала на всех прохожих матом с каким-то особенно колоритным акцентом.

Мария не просто ехала в клинику – она ехала к мужу, к любимому человеку, который заставлял ее чувствовать себя нужной, самой чуткой и нежной. Он хотел видеть ее именно такой, а она хотела таковой выглядеть. И в этом они друг друга понимали.

Евгений был стабилен, его состояние не улучшалось, но и не ухудшалось. Эта стабильность действовала Марии на нервы: она не могла спокойно работать, хоть и сдерживала себя. Вот-вот должны наступить какие-то изменения, что-то должно произойти – в этом она себя уверяла каждые пару часов и, уличив минутку, бежала по коридору в дальнее крыло в палату, где лежал Евгений. Но все было по-прежнему. Капельница, пиканье кардиомонитора, разговор и смех медсестер в соседней палате.

Вернувшись к себе на пост и сев за стол, она облокотилась на кипу медкарт и задумалась.