Паруса «Надежды». Морской дневник сухопутного человека

«Вот дура! — подумал Илья. — При чем тут плавпрактика, море-океан, качка эта, когда речь идет о самочувствии, о здоровье? Неужели можно так любить море, чтобы думать не о себе любимом, а о том, сдашь ты плавпрактику или нет? Ненормальные!»

У Насти закипали слезы в уголках глаз.

— Ты вот пей, — Катя строго, по-матерински смотрела на подругу, — всё будет хорошо. Мед, он очень полезен при простудных заболеваниях. Я знаю.

Она была среди них всегда главной, вроде учительницы; защищала от поползновений пацанов, всегда стояла на первой линии обороны девичьей чести. При ней даже отъявленные хохмачи, хулиганы и сквернословы утихали на время. Была в этой угловатой девушке какая-то не по годам мудрость и серьезность. И все приняли ее главенство сразу же, еще при первом знакомстве, когда они поступили на первый курс.

Пока девчонки пили чай, Илья наблюдал за ними. Так как настольная лампа освещала только стол, а весь кубрик утонул в полутьме, ему было довольно легко разглядывать их, оставаясь незамеченным. С особенным интересом он наблюдал из полутьмы, как руки Маши не спеша доставали из плотно уложенных друг на друга пластушек галетного печенья одно из них, как она с каким-то ребячьим восторгом смотрела, как из ложечки на поверхность печенья тоненьким ручейком прямо на середину стекает жидкое золото майского меда. Наблюдал, заворожено, будто руки девушки — руки не курсанта Фуфаевой, а заезжего иллюзиониста, совершающего некий магический ритуал. Смотрел и не мог оторвать взгляда.

— Эй, журналист! — Ольга опять хихикнула. — Девчонки, он совсем малахольный. Раз пришел в гости, не молчи. Расскажи нам, что ты пишешь?

«Надо же, всех интересует, что я пишу. Если бы вы знали…» — усмехнулся он про себя, вспомнив, что именно сегодня в своем дневнике закончил лирическую часть про Машу. — Илья, наконец, оторвал свой взгляд от Машиных рук, глянул на нее украдкой. У него было непреодолимое желание взять ее ладони в свои! Хоть ненадолго, хоть на мгновение.

— А хотите, я вам погадаю? — неожиданно предложил он девчонкам.

— «Погадаю»… Тоже мне гадалка! — хмыкнула Катерина, строго посмотрев на гостя. — У нас и карт нет. И вообще… Глупости это.

Глаза у Кати были чуть раскосые, азиатские, и недоверчивые. Они как бы говорили: «Видим тебя, голубь сизокрылый, насквозь, но знай: не получишь ты того, за чем пришел».

— Карты тут ни при чем, — Илья загадочно улыбнулся. — Я потомственный хиромант.

Маша бросила печенье на блюдечко и засмеялась:

— Кто-кто, хиромант?

Ольга, сидевшая до этого нахохлившимся воробышком, откинулась на подушки.

— Ой, не могу, хиромант! — хихикнула она на всякий случай. — Кто это — хиромант?

Настя, укутанная в одеяло, зашевелилась в своем коконе:

— Тише, экипаж разбудишь! Хиромантия — это гадание по руке, что тут смешного?

— Ой! Не могу. Экстрасенс выискался! — продолжала хихикать Оля.

— Не экстрасенс, а хиромант. К вашим услугам, всё честно, прямо при вас всю судьбу и предскажу, — Илья и бровью не повел.

— А я говорю, глупости это. — Катюха продолжала сверлить прокурорским недоверчивым взглядом ночного гостя.

— Нет, не глупости. — Настя чуть покхекала и вытащила вторую руку из кокона, протянула ее Илье ладошкой кверху. — Ты правда умеешь или прикалываешься?

— Правда! — Илья взял сухую горячую узкую ладошку Насти в свои руки. — Бабушка по линиям ладони всему театру предсказывала, что и как у них будет в жизни. И всё сбывалось. Так что не сомневайся.

— Ну, бабушка, может, у тебя и… — разочарованно пробурчала воробышек Ольга и надула капризно свои губки. — Ты-то тут при чем?

— А она меня и научила, — нагло врал Илья, — честно-честно! Настя, ты мне потом расскажешь, сошлось у тебя или нет.

Илья глянул украдкой на Машу: та с любопытством чуть наклонилась вперед и затихла. Поводив указательным пальцем по линиям, Илья нахмурил брови, придвинул ближе к глазам ставшую, казалось, еще горячей согнутую лодочкой Настину ладошку.

— Ну, что ты молчишь? — первой не выдержала Катерина. — Что там у нее?

Илья, наконец, оторвал свой взгляд от хитросплетений на мягкой девичьей длани.

— К сожалению, должен огорчить… — он для солидности добавил в свой регистр бас, — больная крошка не протянет… — он сделал небольшую многозначительную паузу; девчонки отпрянули от него, Настины пальцы затрепетали в его руке, — не протянет и ста двадцати лет. Не больше. — Он счастливо улыбнулся.

— Дурак! — Маша хлопнула его по лбу подвернувшемся учебником по навигации.

— И это всё? — Катерина упрямо сжала свои пухлые губки. — Врун несчастный!

— Нет-нет, это прелюдия, сказка будет впереди. Дальше всё серьезно.

Он посмотрел на Настю: та как-то осела в своем коконе из одеяла и превратилась в могильный холмик.

— Ты расскажи честно, — страдальческая полуулыбка застыла на ее бледном личике.

— Ну вот… — Илья опять посмотрел на всех девчонок. Те затаили дыхание.

«Верят, дурехи», — усмехнулся про себя Илья.

— Вот-вот, не тяни, товарищ корреспондент, что там написано? — Ольга подсела ближе к Илье и доверчиво заглянула в Настину ладошку.