Парусник № 25 и другие рассказы

Эйкен изучал ее лицо. Кто она? Кэрол? Или Василиса? А если она была Василисой, каким образом Кэрол могла видеть, исполняя роль Василисы? Эйкен принял окончательное решение. Что-то в ее позе, в постановке головы, в форме подбородка позволяло безошибочно распознать Василису. Но теперь она жила в другой стране, в другой эпохе – а это не позволяло проявиться ее волшебству. Голубка со сломанным крылом…

Девушка смущенно поежилась. Эйкен торопливо произнес: «Надо полагать, ты хотела бы знать, зачем я к тебе пришел».

Она рассмеялась: «Мне нравится, что вы пришли. Мне тут бывает одиноко».

«Доктор Кребиус сообщил, что ты потеряла зрения от удара молнии во время грозы…»

Лицо Кэрол тут же напряглось, потеряло всякое выражение, стало холодным. Эйкен сказал нечто, о чем не следовало говорить.

«Он сообщил мне также, что ты, скорее всего, сможешь снова видеть».

«Да».

«Его лечение – оно тебе действительно помогает?»

«Вы имеете в виду „Оптикон“?»

«Если они это так называют».

«Ну, примерно три или четыре месяца тому назад мне показалось, что я вижу цвета. Короткие вспышки, что-то в этом роде. Но я их больше не вижу».

«Мартинон давно с тобой работает?»

«О, примерно с тех пор. Но он работает не так, как доктор Кребиус».

«А как именно он работает?»

«Ну… – она пожала плечами. – Он ничего особенного не делает. Просто читает мне книжки».

Эйкен ничего не понимал: «И какую пользу это приносит?»

«Не знаю. Наверное, он просто меня развлекает, пока включена его машина».

«Ты знаешь, что Мартинон раньше был кинорежиссером?»

«Я знаю, что он снимал какие-то фильмы. Но он никогда не рассказывает, чем именно он занимался».

«Ты давно с ним знакома?»

«Не так уж давно. Он говорит, что был знаком с мамой. Мама снималась в кино».

«Да, я знаю. Мария Леоне».

«Теперь она стала пьяницей», – сдержанно произнесла Кэрол; трудно было сказать, скрывала ли она при этом какие-то глубокие чувства. Девушка обратила к Эйкену слепые глаза: «Можно, я ощупаю ваше лицо?»

«Пожалуйста».

Кончики ее пальцев прикоснулись к его волосам, ко лбу, опустились по глазницам к носу, ко рту, к подбородку. Она не высказала никаких замечаний.

«Так что же?» – спросил Эйкен.

«Вы – частный детектив или работаете на полицию?»

«Я – несостоявшийся кинорежиссер».

«Вот как! Вы задаете много вопросов».

«Тебе это не нравится? У меня есть и другие вопросы».

«Спрашивайте, сколько хотите. Но сначала позвольте мне самой кое-что спросить».

«Я тебя слушаю. Спрашивай».

Поколебавшись, Кэрол выпалила: «Ну хорошо – почему вы ко мне пришли?»

Эйкен беззвучно усмехнулся: «Вчера вечером я был в кино и смотрел фильм под названием „Василиса: очарованная принцесса“».

«О! Сказочный фильм? Я хорошо знаю эту сказку. Об Иване и зловредном Морском Царе».

«В кино Василиса – очаровательная, красивая девушка. У нее шелковистые длинные волосы – совсем как у тебя. У нее голубые глаза – как у тебя. По сути дела… – Эйкен запнулся перед тем, как произнести судьбоносные слова. – По сути дела, она была тобой».

«Мной?»

«Да, тобой. Василиса – Кэрол Бэннистер».

Кэрол рассмеялась: «Вы мне льстите! Я никогда не была актрисой, даже в начальной школе. Мама вечно изображала всякие страсти, и у меня пропало всякое желание этим заниматься».

«Но в фильме снималась именно ты».

«Этого не может быть!» – девушка улыбалась, но ее улыбка тревожно дрожала.

«Постановщиком фильма был Виктор Мартинон. Мартинон ошивается в больнице Кребиуса. Ты здесь живешь. Это не может быть совпадением. Здесь кроется что-то неладное».

Кэрол молчала. Она задумалась. На ее лице появилась усмешка.

«Вчера я видел еще один фильм, – продолжал Эйкен. – Эпизод из „Одиссеи“».

«„Одиссея“… Виктор читал мне „Одиссею“. И сказку про очарованную принцессу».

«Все это очень странно», – заметил Эйкен.

«Да. А в последнее время…» Девушка покраснела – буквально вспыхнула розово-пунцовым огнем.

«Что случилось в последнее время?»

«Он стал говорить довольно-таки ужасные вещи. Задает вопросы».

Эйкен почувствовал, как медленно натягивалась кожа у него под затылком. Кэрол повернула голову так, словно на самом деле могла его видеть, подняла руку, прикоснулась к лицу: «Вы злитесь!»

«Да, я разозлился».

«Но почему?» – Кэрол недоумевала.

Эйкен разразился потоком слов: «Может быть, ты не поймешь – или поймешь, не знаю. Вчера вечером я видел этот фильм. Я видел Василису и – тебе это может показаться очень странным – все, что она делала, каждый поворот ее головы, каждое движение – что-то значили для меня. Я понимаю, что это звучит, как признание школьника, но я влюбился в Василису. И поэтому пришел, чтобы с тобой увидеться».

«Но я не Василиса», – сказала девушка.

«Да, ты – Василиса. Заколдованная Василиса. Василиса, замороженная в куске льда. Я хочу тебе помочь, хочу освободить тебя, чтобы ты снова стала Василисой».

Кэрол рассмеялась: «А вы – Иван».

«В глубине души, – отозвался Эйкен, – я – Иван».

Она снова протянула руку и прикоснулась к его лицу, но в этот раз прикосновение было другим, не таким отстраненным: «Но вы не такой, как Иван».

«Я не выгляжу, как Иван из сказки».