Паша+Маша=?

За их столиком уже уселась детвора, приготовившись болеть за родителей. Бокал был уже третий. Босс фирмы читал поздравление, все хлопали, комментировали. Потом президенту страны “дали несколько слов”. Куранты. А дальше Маша уже опомнилась, когда все кричали их имена. Им принесли большую корзину с фруктами, сладостями и шампанским. Дети орали, Пашка всё прилипал и прилипал к её губам. А Машке было так хорошо, так спокойно и радостно на душе, пружина расправилась. Надолго ли?      Вот бы навсегда…

Они ещё несколько раз сталкивались с музыкальной мадам, она подходила к их детям, что-то пыталась сказать Павлу, но он не отходил от своей жены и только отмахивался. Часа в три засобирались домой, детвора клевала носом. Машка заскочила в дамскую комнату, а Павел пошёл за вещами. Выйдя, она наблюдала картину маслом: высокая музыкантша вцепилась в её мужа, пытаясь поцеловать. При этом что-то говорила о любви, о невозможности жить без него, о жизни и смерти и т.д. и т.п. Если бы не почти четыре бокала шампанского, этого бы не случилось никогда. А так… Маша подошла, постучала кулачком девице по голове.

– Вам помочь, мадемуазель? Сейчас, я только стульчик подставлю. – И влепила ей со всего маху звонкую оплеуху. – Помогло? Или ещё?

Пашка схватил Машку, потащил к выходу, дети уже были в машине. Она пыталась вырваться, молотила руками направо и налево. Кое-как запихав её в машину, он увидел несущуюся прямо на него баскетболистку от музык и поймал её руку в сантиметре от лица жены, которая вылезла из машины, видимо, защищать его. Это был бы такой апперкот… Мама не горюй. Охранники оттащили женщину в голубом, Павел приказал Кристине держать мать, сел за руль и был таков. Всю дорогу они молчали. Младшие дети, толком, ничего не поняли, и слава богу. Но старшая… Отец видел в зеркале её круглые глаза, требующие разъяснений. И ведь придётся что-то говорить. Ну Машка, боевичка. Наверняка, уже и главному донесли. Но это его меньше всего волнует. Занимало другое. Что это было? Ревность? Просто алкоголь в голову ударил? Или, всё- таки, он ей не безразличен, как она хочет это представить. Да, не ожидал от мягкой и нежной Машуньки такой прыти. Вон сидит, пыхтит, молнии метает. Прям гиена огненная.

Дома, после отъезда мастеров, всё валялось и пахло новосельем. Неуютно, сыро, прохладно. Детей отправили наверх, там всё было в лучшем виде. Все разборки и объяснения оставили на завтра. Пашка затопил камин, подкрутил отопление, кое-как застелил диван. А Маша, скрутившись калачиком, заснула на диванчике в кухне. Неумытая, не раздетая, без подушки и одеяла. Пашка присел перед ней, поправил волосы, провёл рукой по лицу, по раненой щеке, по губам. Посидел немного, решительно встал и перенёс её на диван перед камином. Она обняла его за шею и никак не отпускала. Как только он пытался высвободиться, она шептала “Паша” и притягивала его ещё сильнее. Проснулась? Нет, спала. Тогда он стал её потихонечку раздевать. Ну не спать же в брюках и пиджачке. Машка даже не пошевелилась. Похоже, что главным для неё было именно не выпустить его из своих рук. Он так и улёгся, прижав свою захмелевшую девочку к своей груди. Конечно, можно было и попробовать чего-то большего. Но как-то нечестно. Пашка успокоился, ещё сильнее обнял жену, поцеловал и заснул.

Проснулись поздно. Дети ещё не вставали. Машка застонала, в голове пульсировала боль. Она отодвинулась, ничего не соображая и толком не помня вчерашнюю ночь. Спать в нижнем белье – не лучший способ отдыха для тела. Особенно в верхней части. Почему она не разделась? А, вспомнила, она напилась, вела себя по-скотски, подвела Павла. Господи, она ещё и дралась. Машка натянула на себя одеяло. Как стыдно. Там ведь были люди. И видели… Надо в душ. Но как добраться? Голова не отрывалась от подушки, глаза б не видели эту идиотку.

Паша стянул с неё одеяло. Она закрыла лицо руками в мелких синячках после одностороннего боксёрского поединка.

– Что, башка болит? Скажи спасибо, что дома болит, а не в кутузке, разбойница, – ему импонировало заступничество за него в таком виде – Водички?

Он легко встал, на одной ноге доскакал до кухни, а на другой оттуда, со стаканом. Продемонстрировал перед женой свою великолепную форму. Вот гад, ещё издевается. И на двух ногах ушёл в душ. А Машка даже на четвереньках была не в состоянии это сделать. Она, наконец, расстегнула бюстгальтер, стало полегче дышать. Села, выпила воды и улетела. Разбавила… Пашка застал её полураздетой, она опять спала. А у него снимало крышу от вида её груди, животика, тоненьких пальчиков, прикрывающих опухшую щеку. И губы, такие притягательные, желанные так и манили забыться поцелуем, ощутить прикосновение двух душ…

Проснулись дети, и тут же открыла глаза их мать. Не хватало ещё опозориться перед ними. Но голова не слушалась совершенно.

– Паша, – позвала она – Как бы мне добраться до душа? И переодеться.