Паша+Маша=?

Один раз за это время Маша пожалела своего, всё ещё, мужа. Узнав от детей, что отец попал в больницу с инфарктом, она решила его проведать. Долго не решалась войти. Врач предупредил, волновать нельзя. И от врача же она узнала, что Павел просить обязательно пропустить её, если придёт. Вошла. Он спал. Жалость сжала сердце. На столике перед кроватью не было никаких следов ухода. Даже фруктов. Маша пожалела, что не принесла чего-нибудь домашнего. Стала выкладывать йогурты, соки, всякие диетические вкусности, фрукты. Села на краешек кровати. Его рука, в синяках от капельниц, лежала совсем рядом. В груди защемило. Чуть вверх, и любимый скорпион… Боже, она сейчас развалится на мелкие части. Да она уже осколок, куда же ещё? Вошёл доктор, поманил её в коридор. Рассказал, какие лекарства нужны, и успокоил, всё не так плохо. Организм крепкий, через пару недель будет дома. Он общался с ней, как с официальной женой. И Маша решила: будет выхаживать. Ей даже полегчало немного от принятого решения. Вернувшись в палату, поймала на себе взгляд Павла. Нежный, немного извиняющийся. И улыбка, сдохнуть можно. Она, эта его улыбающаяся физиономия, преследовала её везде: и за завтраком, обедом и ужином, и на работе, и вне её, и снилась, почти каждую ночь. Что же ты наделал, Паша?

– Как ты себя чувствуешь? – Она опять села на краешек кровати.

Он взял её руку, ток прошёл по всему телу Машки. Он потянул, прижал к щеке. И, вдруг, сильно обнял её. Очень сильно, она не могла даже трепыхнуться. Ничего себе, больной.

– Ты с ума сошёл? Лежи спокойно, а то меня больше не пустят, – сказала как-то так, как раньше, в той жизни.

Он отпустил. Помолчали.

– Вам пора. На сегодня хватит. И завтра только к вечеру. У нас с утра большое обследование. Не забудьте про лекарства.

Маша ушла, так и не дождавшись ни одного слова. Она брела по коридору, обдумывая план ухода за Пашкой, что приготовить в первую очередь, чем порадовать, какую книжку принести… Навстречу неслась женщина. Темноволосая, с хвостиком на голове, широкозадая, почти не накрашена, как будто только от плиты. В глазах сильное волнение, тревога, боль. В руках большой пакет, в котором тарахтели какие-то судки и бутылочки. Это была она – несостоявшаяся мать ребёнка её мужа… Всё встало на свои места. Маша ещё вернулась, принесла лекарство. И, проходя мимо палаты Павла, увидела её, лежащую у него на груди. Совсем чокнутая, ведь нельзя же! Да ей-то, Машке, что за дело?

В больницу ходила Леночка. Она, как и мать, пожалела своего отца. Приносила приготовленные мамой любимые папины блюда, читала ему новости, довольно долго просиживала с ним. И ни разу не натолкнулась на его профурсетку. И в холодильнике были только их передачки.

– Мама, она к нему не ходит, – рассказала про свои догадки дочка – А папа очень просит тебя прийти к нему. Очень, мамочка.

Семнадцать лет эта девочка прожила в чудной атмосфере дружного дома, где все любили друг друга, где папа смотрел на маму преданными и восхищёнными глазами, а мама и не скрывала, как обожает своего мужа. Ей было очень сложно. Она, по-девичьи, встала на сторону матери, но, когда поняла, что папа остался один, почти простила его, любовь побеждала в её сердце. Если бы можно было выбросить из их жизни это ужасное событие, если бы можно было вернуть папу маме, счастливее её не было бы никого на свете. Если бы…

Машка понимала состояние своей дочери. У неё были те же самые "если бы"…

Даня объявил всем, что женился. За всеми этими событиям они пропустили такие важные изменения в его жизни. Ему было почти тридцать. Ещё в институте в его жизнь вползла змея подколодная, Елизавета. Она преподавала у них иностранные языки. Занималась с Данькой дополнительно, используя язык не только в плане обучения. Видимо, развратная, гиперсексуальная мадам, сумела влюбить в себя птенчика-студенчика настолько, что лет семь он не мог от неё оторваться. Только когда вернулся из-за границы домой, Маша облегчённо вздохнула. И вот, на те вам.

– Сынок, как? И кто, эта везучая девушка? Такого парня оторвала.

– Её зовут Карина. Она – папин лечащий врач-терапевт. Мы познакомились неделю назад. И сегодня расписались. По этому поводу приглашаю вас вечером в ресторан. Форма одежды – парадная.

Мама Маша опустилась на стул. Она видела эту врачиху. На вид лет тридцать, высокая, стройная и очень красивая кавказская женщина. И, кажется, у неё двое детей. Тут же вспомнилась Вероничка в руках горца Ажу, и чем это закончилось. Неудачное воспоминание в такой момент.

– Даня, знакомиться с невестой, тем более, женой сына в ресторане? Вот так да.

– Мамочка, она здесь, сидит в машине. Стесняется идти. Да и никакого вечера не хочет. Я её еле уговорил. Мама, я очень люблю эту женщину. С первой минуты, как только увидел. Уверен, что и вы одобрите мой выбор. Веду?

Маша качнула головой, поплыли круги, башка чуть не отвалилась. Это “нервнопаралитическое…” Говорят, пройдёт со временем, только побольше положительных эмоций…

Молодая женщина стояла за спиной Данилы. Было заметно, что она не в своей тарелке.