Паштет

Договорились, что лечение начнут с завтрашнего дня, на довольствие поставят тогда же и имущество Пауль получит утром. А вот слугу с диким русским именем Нежило пришлют сейчас прямо.

Лечение начнут завтра с утра, после молитвы, а пока господин доктор может поселиться в палатке, что с краю слева — там как раз места много, трое оттуда померли. Когда же Карл подготовит контракт — сердечно добро пожаловать в роту! Впрочем, каша еще осталась, так что гость может поужинать.

Это очень почему-то не понравилось странному Паулю и он заметил, что свой шатер поставит себе сам — поодаль, ближе к ручью. Хозяева переглянулись, пожали плечами. С тем странного гостя и отпустили.

— Я так и не понял — из кожи какого животного у него сделаны подметки — задумчиво сказал Карл своему капитану.

— Да, я тоже такое впервые видел — кивнул тот задумчиво.

— Но ты обратил внимание, как он сразу согласился на слугу? То, что он не вояка — мне сразу понятно стало, а к слугам он привык. И все же какого черта ему понадобилось, прости Господи, у нас в роте? — задумался Маннергейм.

— Слушай, а не сатанинский ли это морок? Или подменыш? Я слыхал, что тут, в дикой Московии полно колдунов и ведьм — их тут не жгут, как положено добрым христианам, потому и размножились! — ответил Геринг чуточку напуганно. Так-то он был храбрым воином, но потусторонние силы его мечу были неподвластны и он это знал.

— Нет, я проверил.

— Как?

— Налил ему в вино чуточку святой воды с бамбергским наговором от колдовства. Клянусь лысиной святого Елисея — будь он из нечистых — ему бы стало плохо. А он и не поморщился. Это человек, капитан. Но будь я проклят — не простой. Буду за ним присматривать — пообещал Маннергейм.

— Правильное решение, дружище — одобрил его слова капитан, подумавший при этом, что за самим Карлом тоже присматривать придется.

Глава пятнадцатая. Здравствуй, новый чудный мир и чуточку про пушкарей

Утром Паштет сразу понял, где он находится. По сухости во рту — явно на большом Бодуне. Подташнивало и голова гудела, все ж таки вино здесь — так себе шмурдяк. Вылез из палатки, стараясь меньше двигать чугунной головой и вспоминая фразу своей коллеги:

"Среди немыслимых побед цивилизации мы одиноки, как карась в канализации!"

Удивленно отметил, что ошибся. У самой палатки сидел тощий пацан в какой-то рванине, весьма жалкого вида, разве что лапти были большие и солидные.

— Ты кто? — удивился странному визитеру Паштет.

— Нежило я, герр лекар! — вскочил и тут же начал кланяться оборвыш.

— Русский? По-русски понимаешь? — еще больше удивился попаданец, у которого в измученном мозгу с грохотом рассыпался непойми с чего сложившийся вчера образ слуги — этакого взрослого солидного Берримора.

— Литвин, православный — кивнул головой пацан и затараторил, в общем, понятно, но все же с странным акцентом и с кучей полупонятных словечек, да еще и акцентом отлакировал.

— Стой, не барабань! — поморщился Паштет. Испуганный речетатив пацаненка сухим горохом протарахтел по уставшему мозгу. Черт, делать-то что с ним, с этим как его там, нежилым? А ведь еще и лечить надо всю эту артель сегодня… не было бабе печали — мешком не перетаскаешь, а вылетит — не поймаешь. Вроде так как-то.

До чего он вчера договорился?

С этим было сложно. Не потому, что он все забыл — хоть и прищирбленный выпивкой, но мозг старательно запомнил все вышеперечисленное — коня, сбрую, седло со стременами, мушкет — колет с мертвяка, да каску. Проблема была в том, что Паша отлично знал одно — дьявол всегда в деталях. Это в кино хорошо — схватил мушкет и давай стрелять!

А тут, в этом не шибко уютном прошлом, явно были всякие нюансики и детальки, которые учесть никак не получилось. Просто потому, что процесс непонятен и неизвестен. И окажется. что без какой-нибудь медной ковырялки и деревянной пихалки и стрельнуть не получится.

Оставалось только грустно помотать башкой, вспомнив свое чувство превосходства над Лёхой, который попал как кур в ощип и незнакомое время со всеми тамошними сложностями. И ровно то же теперь с ним — опытным и знающим Паштетом. Потому как это он в 1941 был бы знающим… Кстати, а какой нынче год-то?

— Нежило!

— Тута я!

— Какой нынче год?

— Не вем, хозяин!

Тоже хорошо. Черт, все сложно-то как! Надо вливаться в коллектив, а что это за шайка — понятия не имеется никакого. И вообще — что тут за порядки-то? Больно уж жадными глазами собутыльники… Стоп, какие собутыльники? Ведь пили из бочонка. Собоченочники? Ладно, на фиг, не важно. Так вот смотрели-то они на Паштета — как девица на вампира-миллионера. Чем-то понравилось им имущество носимое попаданца. И на сапоги пырились и на ружье. Хотя и сами не босые — и с ружьями у них тоже все в порядке. И вообще — не погорячился ли вчера, решив войти в эту компанию? Сначала мягко стелют, а солдатская жизнь — жесткая. Да еще вроде пушкарем намылился стать.