Паштет

Утро еще было прохладным, солнышко только взошло и не успело еще раскочегариться. Глянул на дымки фитилей - и понял, что штурм уже начат, раз запалили, посмотрел в поле. Завыли бычьим ревом трубы, засвистели дудки - и у московитов тоже, хоть и куда жиже и разрозненнее.

Татары двинулись. И стена их атакующих в этот раз была куда цветастее и куда блискучее, чем все ранее виденное.

- Наша смерть - тусклым голосом сухо заявил Гриммельсбахер.

- Пестренькая такая - весело отозвался "Два слова".

- Десять против одного, что и сегодня мы живы будем - прошелестел Хассе. Неожиданно игрок, до того бывший в печали и грусти, оживился:

- Принимаю!

- Дурень азартный - хмыкнул молчун.

- Отбрызни, нудный филистер! огрызнулся неожиданно бодро игрок.

Цветастая стена катилась размеренно и неудержимо. Ярко-зеленые, красные, рыжие и белые пятна сочных, насыщенных цветов. Хорошая одежда, качественная и дорогая. И блики на оружии и доспехах. Не серое гнущееся железо. Сталь у них в руках. Блестящая, любовно отполированная. Дорогая и качественная.

Орудие рявкнуло и катанулось назад. Паштету показалось, что раньше бахнул канонир, чем делал это вчера. Расчет мигом перезарядил орудие, насовав всякого собранного вчера хлама. Поднял глаза - и обомлел - нарядно, по-праздничному одетые воины были совсем рядом. Опять рев пушечного выстрела и тут же треск пищалей и мушкетов. Руки задрожали, очень хотелось глянуть - где сейчас враги, если рванут бегом - то и все. Но все пушкари, не отвлекаясь, делали свою работу. И успели третьим выстрелом вбить горку металлического тяжелого хлама в набегающую толпу. Визг, рев, проклятья и гром близкой пальбы. Шелест стали близкий - наемники рванули из ножен шпаги, стрельцы - сабли. Волна атакующих докатилась до щитов, только не ринулась, как вчера через доски - на что уж там встали нападавшие - Паша не понял, но увидел над верхом щитов ряд голов в странных квадратных шапках, плечи - и внезапно пыхнувшие в принимающих стрельцов и немцев дымки. Татары сами дали залп из мушкетов! Стук яблок, крики, стоны и рев Хассе под ухом:

- Пауль, сто тебе чертей в печенку!!!

В странно замедлившемся времени потянул свою двустволку. По шлему щелкнуло что-то вскользь, но с такой силой, словно колом вдели со всей дури. Показалось, что голова оторвалась и теперь болтается там, за спиной на тонкой нитки вытянутой шеи. Присел на корточки поневоле, глаза заслезились, хотя откуда в высушенном до состоянии вяленой воблы теле еще влага? По бабьи взвизгнул Гриммельсбахер, скорчившись уткнулся головой в грязную, разжиженную прошлой кровью землю.

Показывая завидную скорострельность татары дали второй залп с верха щитов. Ответный огонь был редок и жидок, хотя в бахроме квадратных шапок образовались дыры и прорехи.

- Пауль!!!

Под мышки подхватили с боков, поставили на ноги. В голове гудело и сильно тошнило, адски захотелось блевануть, видел окружающее словно через грязное и неровное стекло, но раскаленным шилом в сознании - стрелять, стрелять, пока не поздно, валить этих бойцов пока есть возможность, эти ребята - мастера боя, умельцы, не хуже немецких наемников. И Нежило тут же - вопит тихонько, широко открыв щербатый рот:

- Хозяйин! Вот тута я!

Хорошо, когда есть мышечная память. Если б не отработка прицеливания до осточертения еще там, в будущем времени - ни хрена бы не смог своей отбитой головой командовать уставшему до предела телу. А так оно само, это тело приложило ружье к плечу и палец сам нашел курки и спуск.

Удивило, что дуплет весомо качнул тело назад, аж ногами пришлось переступать. Да, ослаб, реально ослаб. Пальцы сами закинули патроны в казенники, не так шустро, как в компьютерном шутере, но все же - быстро. Увидел, что редкая стала бахрома, довернул свою легонькую двустволку в другую сторону, словно башенные корабельные орудия - врезал по тем головам и плечам с самострелами, что над другим щитом торчали. И еще. И еще.

Рядом рассыпалась острыми щепками боковина телеги, о которую оперся спиной. Приложило доской плашмя, словно кто-то по ней сзади пнул. Понял - пули рядом шмякнули.

Смертная тоска накатила - сейчас влетит свинцовый шарик в пах - раздробит таз и все - только волком выть останется. Почему-то попадания в грудь и живот Паштет опасался меньше. И еще то помогло, что суетился он, как однорукий в почесухе, некогда было упиваться своими терзаниями и страхами - просто не оставалось времени на постороннее.

Празднично и ярко одетые воины уже ловко прыгали через щиты, явно им там помогали так сигать. А с этой стороны встречала жидкая цепочка еще державшихся на ногах стрельцов и наемников. Вал атакующих отбросил защитников к телегам, Хассе орал, отбиваясь в тесноте банником - впрочем, весьма успешно, здоровенный, зараза - и Пауль понял задачу.