Паштет

Краешком сознания мелькнуло, что странно выглядит этот красный - рожа, словно красная литая пластиковая маска, только яростные серые глаза пялятся бешено с ощеренной по волчьи морды. Опять синий кинулся, схватился за край каски, стал отжимать голову, чтоб горло открылось. А потом плеснуло на Пашу теплой мокрядью соленой и синий угомонился вдруг, пальцы вяло по одному отлеплялись от горячего края шлема. И бешеные голубые глаза тухли на оскаленной роже совсем рядом. Собрав все силы и волю спихнул с себя словно свинцом набитую трупнину. Доперло, что был враг в алом кафтане, да еще густо кровью его залило... А синий так и сидел в мирной такой умиротворенной позе на коленях, плотно угнездившись задницей на пятках.

Только вот странноватое что-то в нем тоже было. Наверное потому, что не хватало головы. Бордовые струйки словно питьевой фонтанчик еще прыскали из узорчатого среза шеи.

Кто-то помог встать. Все тело болело, особенно шея - рукой провел - не понял ничего - вся рука в кровище теплой, а дырки не нащупал, хоть и саднит сильно. Тупо посмотрел на сунутую в руки двустволку, с трудом узнавая. Машинально сжал горячие стволы рукой. Странно отупел и ослаб как-то и сердце тяжело и неприятно ворохалось в груди, стучась о ребра слабее, чем обычно.

Вроде не дырявый, кровь не хлещет, а голова тошно кружится и медленно все вращается вокруг, словно собирается попаданец рухнуть в обморок или как раз наоборот - в себя приходит после потери сознания.

Вроде орет кто-то сбоку и трясти стало. Но не сам затрясся - чужие жесткие пальцы на плечах. Плавающим взглядом всмотрелся - "Два слова" за плечи ухватил и орет что-то... Как у него смешно рожа дергается и язык тряпкой розовой... Забавно. Паштет даже хихикнул, но тут Шелленберг влепил ему справа - налево и обратно по физиомордии хлесткие пощечины. И у попаданца словно лампочка в голове включилась. Он словно вынырнул на свет из мутной глубины.

- Стреляй же, Пауль!!! Очнись, они лезут!

- А... ваяфо.. эм... ох - пересохшие губы складывались как-то неправильно.

- Стреляй же, каменнодеревянный олух царя небесного!!! - секунду тупой взгляд Паштета таращился на орущего наемника. Что-то было не так, но что - неясно. Отшатнулся, у лица сквозануло острие чего-то бликанувшего на солнце, убралось прочь с лязгом, "Два слова" хекнув натужно, отбил эту сталь своей шпажонкой.

И двустволка начала бахать словно сама по себе. Если бы не занудное и упорное настырство Хоря и Навахи, заставлявших Паштета нарабатывать мышечную память, делать ряд манипуляций с боевым железом машинально, не думая, погиб бы он уже давно. А теперь это спасало. Тело рефлекторно уклонялось от близких ударов, стреляло, перезаряжало - и тяжелые цилиндрики патронов попадали точно в казенники, пальцы взводили щелкающие тугие курки и жали на спуск. То же и сейчас. Только скоро рука в сумке стала шарить вхолостую. Хоть и очень не хотелось верить в то, что было, в общем, очевидно: патроны кончились. Все кончились, до последнего, без остатка.

А потом ничего не осталось делать, как с размаху гвоздануть прикладом в замахнувшегося врага, со всей дури, чтобы не успел секануть своей странной саблей. Дури в Паше всегда было много, а нежная охотничья ружбайка не была рассчитана и сделана для таких выходок. Приклад, крякнув, отлетел было в сторону, но удержанный ремешком, стукнул укоризненно хозяина по локтю.

Цветастого визитера словно сдуло, но на его место тут же ринулись двое таких же.

И единственно, что мог сделать попаданец - это перехватить жгущие жаром руку даже через перчатку стволы и врезать по голове первому. Сам удивился результату - что-то сухо крякнуло, словно палку переломили, чудом сидящая на голове странная шапка перекосилась и оказалась вмятой в лоб напавшему. Тот, вместо того, чтоб, как положено - свалиться замертво - пыром воткнул полированное лезвие своего ятагана Паштету в живот.

И это было очень больно. Так больно, что у попаданца словно второе дыхание открылось и он теперь уже совершенно сознательно и с большей мощью врезал по ненавистной шапке казенниками сломавшегося ружья, пользуя стволы, как дубинку.

Опять хрустнуло и, наконец, странно скосивший к носу глаза, яркий стал заваливаться на своего товарища, мешая атаковать. Тот отпихнул умирающего в сторону, размахнулся во всю силу и с чего-то не ударил, а выронил себе под ноги острие и, согнувшись пополам, исчез из поля зрения, как то не по-мужски взвизгнув.

Его тут же заменил другой и на место того, с проломленным черепом, встал новый враг. Вокруг вертелся какой-то цветной калейдоскоп с преобладанием алого цвета. Пашу лупили не жалея, он бил в ответ тоже во всю силу.