Пасьянс на красной масти

Вася порой приставал ко мне с расспросами, но я отмалчивался. Так или иначе, но их поведение со мной стало неприметно меняться. Конечно же, не в лучшую для меня сторону. Что, в свою очередь, правильно понималось нашими подчиненными, всегда чуткими к веяниям из административного крыла. У меня уже случилось несколько мелких стычек с другими директорами, которые прежде не осмеливались мне перечить. И даже Савицкий, встречаясь в коридоре, как-то по-особенному косился в сторону. Все это, разумеется, были мелочи, но я не сомневался, что разговоры о моем скором увольнении уже идут за моей спиной.

Справедливость требует признать, что Храповицкий тоже не светился радостью. Возможно, он ждал, что я подойду к нему первым и попытаюсь объясниться. Я же в своем нынешнем подавленном настроении не видел в этом особого смысла. Во-первых, у нас была разная оценка того, что произошло, и, зная его упрямство, я не рассчитывал его переубедить. А во-вторых, зная свое упрямство, я опасался, что, начав с покаяния, я, как это часто бывает, разойдусь и наговорю много лишнего.

2

Храповицкий собрал нас утром в пятницу.

— Губернатор подписал наш проект! — довольно хмуро объявил он, стараясь не смотреть в мою сторону. — И направил его на одобрение в областную думу. Даже не знаю, радоваться ли нам по этому поводу или плакать.

Я понимал причины его раздражения. Назначая на этот проект вместо нашего человека кого-то из своих ставленников, губернатор отодвигал нас от нашего же детища, сохраняя финансовые рычаги под своим контролем. Теперь уже не Лисецкому предстояло кормиться из наших рук, а нам — из его. Это было вдвойне обидно, поскольку весь план был придуман и подготовлен нами.

И все-таки я считал подписание проекта победой. Пусть даже не такой сокрушительной, как хотелось бы мне и Храповицкому.

— Наконец-то! — не удержался я от восклицания. Храповицкий метнул на меня быстрый взгляд и тут же отвел глаза.

— А о каком проекте речь? — с любопытством осведомился Вася. — Я как-то пропустил.

Виктор зевнул, прикрыв рот рукой. Храповицкий скептически посмотрел на своих партнеров.

— Это ничего, что я вас отвлекаю? — поинтересовался он.

Виктор не отреагировал на издевку.

— Ну что ты сердишься, — виновато забубнил Вася. — Я закрутился. Можно же все объяснить по-человечески.

— И знаете, кого он хочет поставить во главе проекта? — продолжал Храповицкий, не обращая на него внимания, по-прежнему мрачно. — Нашего лучшего друга Плохиша!

Вася аж подпрыгнул.

— Ну, это уж, блин, совсем на фиг! — возмущенно воскликнул он. Считая себя европейцем до мозга костей, он всегда проявлял брезгливое отношение к бандитам.

Впрочем, сейчас был поражен даже Виктор, вечно напускавший на себя равнодушный вид.

— Он что, окончательно рехнулся?! — подал он голос. — Никогда не считал его умным человеком, но подобной дури не ожидал даже от него. Плохиш же вообще не соображает в сельском хозяйстве! Он только и умеет, что воровать да отнимать! Не говоря уже о его уголовном прошлом! Идиотизм! Зачем Лисецкому такой скандал?

— Скандал его не пугает, — поморщился Храповицкий. — Он хозяин области, силовики и пресса у него в кармане. Депутаты прыгают перед ним на задних лапках. Он уверен, что все проглотят и не такое! Другой вопрос, почему он выбрал именно Плохиша?

— А чем это чревато для нас? — обеспокоенно спросил Вася.

— Сокращением наших прибылей вдвое! — немедленно отозвался Виктор, прежде чем Храповицкий успел ответить. — Это, как минимум! Плохиш будет грести под себя все что можно и бегать напрямую к губернатору!

Храповицкий впервые за весь разговор повернулся ко мне. Я бы не назвал его взгляд дружелюбным. Кажется, он собирался разразиться упреками, но в последнюю минуту сдержался.

— Нам предстоит выработать новую линию, — проговорил он сердито. — Есть какие-нибудь предложения?

С моей точки зрения, вопрос был риторическим. От Васи могло последовать только предложение выпить. А Виктор предпочитал дожидаться, пока выскажусь я, чтобы обрушить на меня поток критических замечаний. Я же, в силу изменившихся обстоятельств, был лишен права голоса. То есть я, конечно, мог обнародовать свое мнение, но рассчитывать на то, что оно будет одобрено, в моем положении было бы глупо.

Минуты две в кабинете висела пауза. Храповицкий по-прежнему не сводил с меня взгляда.

— Ситуация новая для нас, ее нужно обмозговать, — сказал, наконец, Виктор.

Храповицкий фыркнул. Он понимал, что ничего иного он не добьется, даже если Виктор и Вася примутся «мозговать» изо всех сил и будут заниматься этим в течение года.

— А ты что думаешь? — без обиняков спросил он меня. В его голосе звучал вызов.

Я понимал, что то, что я собирался произнести, будет встречено не самым доброжелательным образом. Тем более, что я и сам не был убежден в своей правоте. Но обсудить давно пришедший мне в голову вариант я полагал необходимым.

— У меня есть еще одно соображение, — осторожно заговорил я, ни к кому в отдельности не обращаясь. — Вам не кажется, что следовало бы пригласить к участию в этом проекте Ефима Гозданкера?