Пасьянс судьбы, или Мастер и Лжемаргарита

На фронте вроде бы побывал и мой двоюродный братец Лёвушка, но в действующей армии он находился весьма недолго. Информация, связанная с его фронтовой жизнью, скудна и ненадёжна, особенно если учесть склонность этого моего родственничка к туманонапускательству. Автобиографическому в первую очередь. Кто там разберёт, что с ним было на самом деле. Да и был ли он по – настоящему на фронте. Мой отец в этом крайне сомневался. По словам же Льва, он был младшим политруком батареи «сорокапяток» (противотанковых пушек калибра 45 миллиметров), получил контузию и был демобилизован вследствие этого. После демобилизации оказался в Ташкенте, в эвакуации. Кстати, орудия калибра 45 миллиметров на фронте именовались «Прощай родина». Они стреляли исключительно прямой наводкой, находясь на самом переднем крае обороны. Время существования таких батарей и их боевых расчётов исчислялось весьма короткими сроками. Судя по всему, в настоящем сражении этот мой родственник не участвовал, каким – то образом заполучив свою контузию до первого настоящего боя. Если же учесть крайне плохое зрение Льва (чуть ли не минус 8), то в артиллерии ему вообще нечего было делать. Тем не менее свою медаль «За победу над Германией» мой двоюродный брат получил. Кроме того, он носил на пиджаке красную ленточку – свидетельство полученной контузии.

По ходу моего повествования мы ещё не раз будем возвращаться к моему весьма колоритному родственнику. Но, похоже, самое время вернуться к моему эвакуационному анабазису.

И вот я и мама в дороге. Едем в неизвестность в «телятнике», иными словами, в товарном вагоне, в котором соорудили нары для лежания. Естественно, наш состав движется на Восток, а навстречу нам следуют воинские составы с живой силой. Наш гражданский поезд никуда не торопится, частенько надолго застревая в открытом поле. Бывает, там же останавливаются и встречные поезда. Тогда и военные, и гражданские высыпают из своих вагонов и перемешиваются друг с другом. Солдаты берут на руки малолетних детей, весьма вероятно думая при этом, доведётся ли когда-нибудь взять на руки своих собственных чад. Конечно, это касается прежде всего немолодых солдат, у которых дома остались семьи. Именно такой солдат запомнился мне во время очередной встречи составов на остановке. Немолодой, высокий, немного нескладный, поднявший высоко в воздух маленького ребёнка, как бы говоря ему: «Не бойся, малыш! Я защищу тебя!». Поди угадай, какая судьба была уготована и этому солдату, и этому ребёнку.

На станцию назначения мы прибыли глухою ночью, и долго ждали, когда за нами приедут. Наконец приехали, приехал, вернее, – кто-то на велосипеде, оснащённом велосипедным фонариком. В конечном итоге мы оказались в каком – то башкирском колхозе, где нас накормили и распределили затем по домам его обитателей. В качестве еды нам предложили суп – лапшу. Поначалу он показался мне очень вкусным, но у него довольно скоро обнаружился большой недостаток, именуемый постоянством – блюдо это нам неизменно предлагали изо дня в день: в результате через какое-то время эта еда мне уже в горло не лезла. Должен отметить и следующий факт: отношение к эвакуированным со стороны местных жителей было самое благожелательное.

Немного обустроившись на новом месте, мама пошла работать в колхоз – скорей всего счетоводом. В нём она проработала конец лета, осень и начало зимы. Затем мы перебрались в районный центр.

От моей «колхозной» жизни в памяти у меня осталось несколько эпизодов достойных упоминания. Два из них были тесно связаны с огнём.

Сейчас, в начале третьего тысячелетия от рождества Христова, спички в домашнем хозяйстве уже почти не встречаются, а в середине прошлого века в доме без них было никуда – с их помощью зажигали газ в газовых плитах на кухне и в газовых колонках в ванных комнатах, с их помощью зажигали свечи и керосиновые лампы, если в помещении вдруг отключалось электричество, с их помощью разводили огонь в печах. В конце концов, с их помощью закуривались папиросы, сигареты, табачные трубки и так называемые «козьи ножки». Последние изготавливались, когда в распоряжении курильщика имелись только табак или махорка. В этом случае брался кусок газеты, из него скручивался некий конусообразный объёмчик, пережимаемый на каком – то расстоянии от его вершины. Вершина содержала маленькое отверстие. Через него табачный дым мог попадать в рот курильщика и далее, в его лёгкие. По своей конфигурации этот пережатый объём напоминал козлиную ногу. Далее через открытый раструб этой газетной конструкции засыпалась порция махорки или табака. Чтобы курительная субстанция не высыпалась наружу, внутренний объём ножки (считая от пережатой её части) засыпался не полностью. Затем выходная часть этой «народной сигареты» закупоривалась газетной бумагой, расположенной выше уровня махорки в расширяющейся части конуса. Всё, готово! Бери теперь вершину «козьей ножки» в рот раструбом вверх, подноси к нему огонь зажженной спички и кури себе на здоровье. На здоровье ли?!