Пассажир

Постоянная связь с полицейскими, снабженными рациями, и восьмьюдесятью патрулями, шесть сотен камер наблюдения с круговым обзором и возможностью менять масштаб картинки, приборы для считывания автомобильных номеров — целый арсенал средств, и все они оказались бессильны перед Янушем. Человеком невероятного ума и железной воли. Человеком, который кожей чуял ловушки и умело их избегал.

В начале облавы полиция и жандармы не сомневались в успехе. Ницца — самый охраняемый город во Франции. К тому же к ним на помощь прибыли подкрепления из Канн, Тулона и еще более далеких городов. Пешие полицейские, конные полицейские, полицейские на автомобилях… Сейчас моральный дух этих людей упал ниже плинтуса. Восемь часов поисков. Итог — нулевой.

Анаис вела себя терпеливо. Никаких приступов ярости. Только крайняя усталость. Януш снова выскользнул у них из рук. Ладно. Проехали.

— Как думаешь, что он сейчас станет делать? — не выдержал Кронье.

— Мне надо поговорить с Жестянкой.

— Не болтай ерунды.

Она молча допила кофе. После утреннего происшествия Кристиан Бюисон впал в кому. В тяжелом состоянии его перевезли в скоропомощную больницу Ниццы. «Кающиеся грешники» Арбура подали жалобу на полицию, обвиняя ее сотрудников в том, что своими плохо организованными насильственными действиями они создали угрозу жизни их пациента.

Горький вкус кофе как нельзя лучше подходил к ее нынешнему настроению. Она чувствовала себя опустошенной. Как земля после пожара. Все надо начинать сначала. Пока что она кляла на чем свет стоит — правда, про себя — невезуху, из-за которой провалилась операция. Во-первых, на шоссе А8 случилась авария, и они потеряли кучу времени, пока ее объезжали. В Ниццу прибыли уже около девяти часов. Сразу же рванули на авеню Репюблик и здесь обнаружили, что их опередили другие группы, решившие поиграть в Старски и Хатча, то есть окружившие здание автомобилями с мигалками.

А ведь она предупреждала, что действовать надо с предельной осторожностью!

Затем посыпались другие неприятности. Ей позвонила судья из Марселя Паскаль Андре. Звонил Деверса. Телефонные звонки сыпались на нее как боксерские удары, а она, зажатая в угол ринга, терпеливо их принимала. Не говоря уже о том, что в Бордо ее ждало внутреннее расследование. Сначала будет суд, затем вызов в дисциплинарный совет, потом — неотвратимое наказание.

Но она старалась не думать об этом. Ее мысли занимал один Януш. Она дышала Янушем. Жила Янушем.

— Так что же ты собираешься делать?

Анаис собрала со стола рассыпанные предметы — детские сокровища, подобранные на пляже. Даже пожелай она отказаться от расследования, у нее ничего не выйдет. Беглец прочно засел в ее сознании. Он пожирал ее мозг, ее душу. Она чувствовала, как его тень поглощает ее, впитывает в себя.

Скомкав пластиковый стаканчик, она зашвырнула его в мусорную корзину.

— Я возвращаюсь в Бордо.

* * *

— Ты был художником.

— Каким художником?

— Писал автопортреты.

— Я не про то. Я был профессиональным художником? Или любителем? И где я писал? Здесь?

— Да, конечно, здесь. На «Вилле Корто». — Старик горделиво улыбнулся: — Жан-Пьер Корто — это я. Я основал это заведение сорок лет назад.

— Приют для умалишенных?

Снова улыбка, на сей раз снисходительная.

— Можешь и так его называть, если тебе больше нравится. Я предпочитаю говорить: специализированный центр.

— Все эти фокусы мне хорошо знакомы. В другой жизни я был психиатром. Эта лавочка — психушка.

— Ну, не совсем. У нас тут и в самом специализированный центр.

— И на чем он специализируется?

— На лечении искусством. Мои постояльцы — душевнобольные, это правда, но мы не используем иной терапии, кроме занятий искусством. Они целыми днями пишут, рисуют, ваяют. Это настоящие художники. Прием химических препаратов сведен к минимуму. — Он засмеялся. — Иногда мне кажется, что произошла смена ролей. Это они своим талантом лечат искусство, а не наоборот.

— Нарцисс — это моя фамилия?

— Не знаю. Но ты подписывал свои работы именно этим именем. Других не называл. И документов у тебя не было.

«Отныне я — Нарцисс, — повторил он про себя. — Я должен думать, действовать и дышать как Нарцисс».

— Когда я здесь появился?

— В начале октября две тысячи девятого. Вначале тебя поместили в клинику Сен-Лу, что возле Ниццы.

— А как я там оказался?

Корто нацепил очки и включил компьютер. Он был сухонький, невысокого роста. Возраст — около шестидесяти. Совершенно седые волосы жестким ежиком, толстые губы, постоянно пребывавшие в движении, очки с затемненными стеклами. Он говорил глубоким и сочным голосом, лишенным интонаций и производившим гипнотический эффект.

Они сидели у него в кабинете. Кабинет находился в небольшой дачке, расположенной в нижней части парка, окружавшего заведение. Пол, стены, потолок — все здесь было деревянным. В помещении приятно пахло сосновой смолой. Окно выходило на пригород Ниццы. Картин, написанных постояльцами центра, на стенах не наблюдалось.