Пассажир из Франкфурта

Кортман знал это наверняка. Милли Джин – возможно. От этих жен можно было ожидать чего угодно. Некоторые из них проявляли куда большее дипломатическое дарование, нежели их мужья. На некоторых из них можно было положиться только благодаря их обаянию, приспособляемости, готовности угодить, отсутствию любопытства. Некоторые же представляли собой настоящее несчастье. Те, кто, возможно, и одаривал своих мужей-дипломатов деньгами и престижем, могли в любой момент совершить опрометчивый поступок и создать тем самым неловкую ситуацию. Порой для того, чтобы разрешить ее, требовалось присутствие среди гостей одного, двух, а то и трех профессиональных миротворцев.

Значил ли этот ужин нечто большее, чем обычное светское мероприятие? Быстрый, внимательный взгляд сэра Ная, сканировавший присутствующих, выделял тех из них, чью сущность он еще до конца не уяснил для себя. Американский бизнесмен: приятный, но лишенный светского блеска человек. Профессор одного из университетов Среднего Запада. Супружеская пара: муж – немец, жена – типичная, даже чересчур, американка. Очень красивая, чрезвычайно сексуально привлекательная женщина, отметил Стаффорд. Был ли кто-нибудь из них значимой персоной? В его сознании замелькали аббревиатуры – ФБР, ЦРУ… Бизнесмен, являвшийся, вероятно, сотрудником ЦРУ, находился здесь с определенной целью. Сегодня все было не так, как прежде. Как там гласил этот девиз? «Большой Брат следит за тобой»[17]. Да, сейчас дело зашло еще дальше. Заокеанский Кузен следит за тобой. Большие Финансы для Средней Европы следят за тобой. И этот дипломатический ужин был организован для того, чтобы ты следил за ним. О да. Сегодня за многим скрывался потаенный смысл. Но было ли это отражением нового девиза, новой формулы? Могло ли это действительно означать нечто большее, нечто жизненно важное, нечто реальное? Как сегодня описывалось положение дел в Европе? Общий рынок. Да, это было справедливо, это имело отношение к торговле, экономике, международным отношениям. Таковой представлялась сцена, на которой разыгрывалось представление. Но было еще и закулисье, ожидавшее реплики и готовое дать подсказку, если бы в этом возникла нужда. Что же происходило в большом мире и за пределами большого мира? Эта мысль не давала покоя сэру Наю. О чем-то он знал, о чем-то догадывался, о чем-то думал: «Я ничего не знаю об этом, и никто не хочет, чтобы я об этом что-либо знал».

Его взгляд на мгновение задержался на соседке, сидевшей напротив. Ее подбородок был задран вверх, губы слегка изогнулись в вежливой улыбке. Их взгляды встретились. Ее глаза ничего ему не сказали. Что она здесь делала? Женщина определенно находилась в своей стихии и знала этот мир. Да, она чувствовала себя как дома. Он подумал, что без особого труда сумеет выяснить, в каких кругах дипломатического мира она вращается, но поможет ли это ему определить ее истинное положение?

Молодая особа в слаксах, неожиданно заговорившая с ним во Франкфурте, обладала умным, энергичным лицом. Была ли она реальной женщиной или же реальной женщиной была эта его случайная соседка за столом? Играла ли одна из этих персонажей заданную ей роль? И если да, то кто из двоих? Возможно, персонажей было даже больше. Стаффорд размышлял. Он хотел выяснить истину. Была ли их встреча здесь простым совпадением?

Милли Джин поднялась со стула. Остальные дамы последовали ее примеру. Неожиданно с улицы донесся шум. Послышались крики и звон разбитого стекла. Затем раздались пистолетные выстрелы.

– Опять! – воскликнула синьора Гаспаро, хватая Стаффорда Ная за рукав. – Дио! Опять эти ужасные студенты. То же самое происходит и в нашей стране. Почему они нападают на посольства? Они дерутся, оказывают сопротивление полиции, бесчинствуют на улицах, выкрикивают идиотские лозунги, ложатся на асфальт. Си, си. В Милане и Риме можно наблюдать такие же картины, и это, подобно чуме, распространяется по всей Европе. Почему эти юнцы вечно чем-то недовольны? Что им нужно?

Отхлебывая из бокала виски, Стаффорд Най прислушивался к говорившему с заметным акцентом Чарльзу Стэггенхэму, который по привычке разглагольствовал с важным видом. Шум на улице стих. Судя по всему, полицейские остудили горячие головы и вынудили их убраться восвояси. Это был один из тех инцидентов, которые еще относительно недавно считались экстраординарными и вызывали тревогу, а теперь воспринимались как нечто само собой разумеющееся.

– Усиление полиции, вот что нам требуется. Этих ребят слишком мало, и они уже не справляются с хулиганами. И всюду творится то же самое. На днях я беседовал с герром Лурвицем. У них свои проблемы, как и у французов. В Скандинавских странах ситуация складывается не столь напряженная. Чего они все хотят – просто беспорядков? Будь моя воля…

Стаффорд Най вернулся к собственным размышлениям, старательно делая вид, будто ему очень интересно, что сделал бы Чарльз Стэггенхэм, будь его воля, хотя предугадать это не составляло никакого труда.