Пассажир из Франкфурта

Райхардт перешел на немецкий, и герр Шписс, выслушав доктора, сделал краткий перевод его слов на английский. Необходимость в этом была очевидной. Двое из пяти англичан поняли суть сказанного на немецком лишь частично, один явно ничего не понял, и только на лицах двух остальных читалось неподдельное изумление.

– Доктор Райхардт добился больших успехов в лечении болезни, которую я, будучи дилетантом, называю мегаломанией, – пояснил герр Шписс. – Страдающие ею люди воображают себя не теми людьми, которыми являются в действительности, а гораздо более значительными личностями. И у них развивается мания преследования…

– Ничего подобного! – перебил его доктор Райхардт. – Я не лечу манию преследования, и в моей клинике нет пациентов с таким диагнозом. Напротив, мои пациенты проникаются своими иллюзиями потому, что хотят быть счастливыми. И они счастливы, а я поддерживаю у них ощущение счастья. Однако, если я вылечу их, они перестанут быть счастливыми. Поэтому мне приходится искать такое лекарство, которое будет восстанавливать у больных нормальную психику, не лишая их ощущения счастья. Мы называем это состояние сознания…

Он произнес длинное, свирепо звучавшее немецкое слово, состоявшее не менее чем из восьми слогов.

– Ради удобства для наших английских друзей я буду называть данное состояние «мегаломания», – сказал герр Шписс, – хотя мне известно, что вы, доктор Райхардт, сегодня не используете этот термин. Итак, как я уже сказал, в вашей клинике содержатся шестьсот пациентов…

– В тот период, о котором я собираюсь поговорить, их было восемьсот.

– Восемьсот!

– Это было интересно – в высшей степени интересно.

– У вас имеются такие люди – если начать с самого начала…

– У нас имеется Всемогущий Господь, – сказал доктор Райхардт. – Вы понимаете?

Мистер Лэйзенби выглядел несколько озадаченным.

– Да-да… Очень интересно… В самом деле…

– Один или два молодых человека считают себя Иисусом Христом. Но это не столь популярно, как быть Всемогущим. Есть и другие. В тот период, о котором я буду говорить, в моей клинике находились двадцать четыре Адольфа Гитлера. Это, как вы понимаете, было при жизни Гитлера. Да, двадцать четыре или двадцать пять Адольфов Гитлеров.

Он вытащил из кармана записную книжку и сверился с ней.

– Я делаю кое-какие записи. Пятнадцать Наполеонов. Наполеон всегда пользуется популярностью. Десять Муссолини. Пять Юлиев Цезарей. И множество других весьма любопытных случаев. Но сейчас я не буду утомлять вас этими подробностями. Поскольку у вас нет соответствующей медицинской квалификации, вряд ли вам это будет интересно. Перейдем к инциденту, который действительно представляет интерес.

Доктор Райхардт заговорил отдельными фразами, а герр Шписс продолжал переводить.

– Однажды к нему явился государственный чиновник, занимавший высокое положение в правительстве – имейте в виду, это было во время войны. Назовем его Мартин Б. Вы понимаете, о ком идет речь. Он привел с собой своего шефа. Не будем наводить тень на плетень. Он привел с собой самого фюрера.

– Именно так, – произнес доктор Райхардт.

– Как вы понимаете, то, что он лично пришел с инспекцией, было для меня огромной честью, – продолжал доктор. – Он был чрезвычайно любезен, мой фюрер. Он сказал, что слышал о моих успехах, и рассказал о проблемах, возникших в последнее время в армии. Наблюдалось уже несколько случаев, когда солдат объявлял себя Наполеоном или кем-либо из его маршалов и вел себя соответственно, отдавая приказы, чем вносил хаос в боевые действия. Я собрался было поделиться с ним своими профессиональными знаниями, которые могли бы оказаться полезными ему, но Мартин Б. сказал, что в этом нет необходимости. Наш великий фюрер…

Доктор Райхардт с некоторым смущением взглянул на герра Шписса.

– …не желал утруждать себя уяснением деталей. Он сказал, что будет лучше, если квалифицированные врачи, обладающие практическим опытом – к примеру, неврологи, – проконсультируют военных. Фюрер просто хотел посмотреть мою клинику, и очень скоро мне стало ясно, что именно его интересует. Я не удивился, поскольку в этом просматривался симптом. Начинали проявляться последствия напряженного ритма жизни фюрера.

– Вероятно, он начинал мнить себя Всемогущим Господом, – неожиданно произнес полковник Пайкэвей и рассмеялся.

Доктор Райхардт был явно шокирован.