Пассажир с детьми. Юрий Гагарин до и после 27 марта 1968 года

Так что Гагарин, несомненно, осознавал, что он выиграл в лотерее – и несмотря на то, что у него была семья, которую он подвергал риску остаться без кормильца; что, простаивая без полетов, он терял с таким трудом добытую летчицкую квалификацию; что очень велика была вероятность отчисления из отряда за малейшую провинность или “отсева” из-за внезапно проявившегося несоответствия по медицинским параметрам; несмотря на крайне непрочный социальный статус (никакой страховки, ни психологической, ни финансовой, не предусматривалось – в случае чего ему просто пришлось бы отправиться обратно за полярный круг дослуживать в полк, где за время его отсутствия коллеги продолжали делать карьеру, а он потратил время зря); несмотря на новую беременность жены; несмотря на чередование воодушевляющих и нервирующих известий о запусках ракет, которые то летят хорошо и куда надо, то летят плохо и взрываются; несмотря на все это – игра стоила свеч.

Это была скорее беготня вокруг стульев под музыку, длившаяся целый год; и то, что стулья иногда убирали, а иногда нет, без поддающейся прогнозированию закономерности, вряд ли могло служить утешением. Сами будущие космонавты потеряли за этот год много сил и нервов[22], но из них делали – и сделали – настоящую элиту. Их осознанно, намеренно не только тестировали и “объезжали”, но еще и “гуртовали” – и, скрепив их совместно пройденными испытаниями, сколотили из них уникальную социальную ячейку – первый отряд, который, как ни крути, был аналогом самых славных институций.

По сути они были советские рыцари Круглого стола – ну или королевские мушкетеры – или джедаи из “Звездных войн”; суть аналогии ясна. Соответственно, они имели право пользоваться, абсолютно заслуженно, преимуществами и благами этого статуса. Если СССР был хоть сколько-нибудь патерналистским государством – то окончательно отобранным членам первого отряда удалось ощутить на себе эту отеческую заботу на 200 процентов. Они испытывали много приятных чувств: социальной защищенности, причастности к братству, причастности к государственной военной тайне, к армейской элите. Уже в 1960-м, до полета, их позвали на трибуну мавзолея в праздник 7 Ноября: знак уважения. После того как инициация была пройдена, можно было не сомневаться, что если они будут соблюдать условия контракта, то и государство обойдется с ними по-честному.

События неполных двух лет – начиная с осени 1959 года и до весны 1961-го – описаны полнее, чем какие-либо другие в жизни Гагарина (разумеется, тоже с гигантскими лакунами). Ничего удивительного: хотя Гагарин еще не был тогда поп-идолом, он все время находился не просто на виду, но под контролем – обвешанный датчиками, иногда почти сюрреалистическими; говорят, что под койками, на которых они с Титовым спали в ночь на 12 апреля, стояли приборы, фиксировавшие количество поворотов во сне; это тоже входило в правила игры, и он не возражал против такой абсолютной прозрачности. По существу, это была жизнь-за-стеклом; за ним наблюдают: начальство отряда космонавтов, врачи, лаборанты, жена, инженеры-коллеги Королева, ракетчики, конкуренты/товарищи по отряду – уцелевшие и сошедшие с дистанции, отдельные инструкторы, журналисты (в этом смысле очень ценен опубликованный недавно дневник журналистки Т. Апенченко, которой позволено было присутствовать во время испытаний первого отряда – чтобы потом написать “повесть”; повесть вышла, однако шанс свой она не использовала и советским Томом Вулфом не стала, однако некоторые нюансы происходящего ухватила очень живо), инструкторы по специальным дисциплинам, обслуживающий персонал, случайные знакомые.

Вся эта информация до поры до времени была доступна лишь для внутреннего использования. Задним числом американские источники подтрунивают над завесой секретности, которая якобы очевидным образом свидетельствует о низменном, неспортивном характере советской программы и открыто соревновательном, высокоромантическом – американской. Да, НАСА еще в 1959 году, осознав, что космонавтика – это запасной театр военных действий, а астронавты – группа воинов-поединщиков эпохи холодной войны [40], показало “международной общественности группу из семи отобранных опытных летчиков-испытателей” [11] и развернуло широкую информационную кампанию, представляя “«великолепную семерку» как «right stuff» – лучшее американской нации, сияющих знаменосцев американской цивилизации. На устремленных к победе космических парней (Space-Boys) был возложен нимб прототипов нового человеческого вида и создателей будущего” [11].