Пассажирка

Этта оказалась права в одном – эта могила сохранилась гораздо лучше, чем любая другая. Длинный главный зал вел к противоположной стене, с выстроившимися в линию пятью бюстами мужчин и женщин, смотревших на камеры в других гробницах. Удостоверившись, что все они открыты и внутри не осталось ничего, кроме пыли, София прошла по узкой лестнице слева от входа, чуть ли не задевая головой крашеный каменный потолок. Этта стала карабкаться за нею, придерживаясь рукой за стену.

София бросила всего один короткий взгляд на второй этаж и полезла на третий, почему-то брезгливо поморщившись. С чего это? Оттого, что несказанно ценная и могущественная астролябия не лежала на видном месте, ожидая, пока девушка об нее споткнется?

Этта прошла на второй этаж, позволяя стражам обогнать себя. Камни доносили ей тихие отголоски их голосов, и девушка почувствовала очередной всплеск беспокойства. София, казалось, полностью им доверяла, но Этта предпочла бы, чтобы она приказала им оставаться снаружи, при верблюдах.

Поток теплого света омывал небольшое помещение сквозь маленькое окно. Этта вошла, решив воспользовалась моментом, чтобы унять галоп беспорядочного пульса. Высунулась в окно, ища какой-нибудь знак матери.

И, повернувшись, оказалась лицом к лицу с древом.

Изумленный смех вырвался из ее горла прежде, чем она успела подавить его. И, конечно, ничем не сдерживаемый, поднялся прямо к Софии, топтавшейся над головой, посыпая Этту побелкой. Почти задыхаясь, девушка сбежала по ступенькам.

– Что такое? – требовательно спросила она.

По стенам второго этажа шло такое же нагромождение полок, как и в нижнем помещении: единственное отличие заключалось в том, что многие из них были по-прежнему запечатаны и бюсты их обитателей оставались на месте. Хотя многие барельефы были разбиты или у них не хватало носов, рук, половины черепа, один, напротив Этты, со знакомыми очертаниями дерева – был почти безупречен. Камень оказался светлее, чем остальные, – почти совпадая по цвету с остальными, он чуть отличался от них.

Все, полностью все – от того, под каким углом опускались ветки, до россыпи листьев на них и небольшому изгибу ствола – соответствовало знаку, который она видела на журнале путешественника матери.

– Так… ничего… – попыталась выкрутиться Этта. – Птица пролетела и…

София не обратила внимания на ее слова, цепкие глаза осмотрели комнату и, конечно же, остановились на дереве.

– Вот! Символ рода Линденов. – Поведение Софии полностью изменилось, молниеносно перескочив от смятения к возбуждению. Этта воочию увидела, что означает выражение «светящиеся глаза». София, казалось, была готова сорвать крышку голыми руками.

Стражи воспользовались ножами – кинжалами, поправилась Этта, – чтобы пройтись по краю рельефа и поддеть крышку. Грохнувшись на пол, символ Эттиной семьи с оглушительным треском разлетелся на куски. Каменного блока за крышкой не оказалось; это стало ясно, когда София велела ее вытащить. Там оказалась подкладка, в основном удерживающая крышку на месте, но не настолько тяжелая, что Этта не справилась бы с нею в одиночку.

Девушки заглянули внутрь, и Этта заметила какой-то сверточек в заднем правом углу.

– Доставай, – велела София. – Если чья рука и обгорит или будет отсечена, угодив в ловушку твоей дьявольской мамаши, то не моя.

Этта закатила глаза и, коротко безмолвно помолившись, сунула руку в отверстие, потянувшись как можно дальше, пальцы сомкнулись на изодранном клочке тряпки. Девушка подтащила ее к отверстию, резко втягивая воздух между зубами, вытаскивая пыльный сверток из выцветшей ткани и разворачивая его.

София оттолкнула ее, выбив Этту из равновесия ровно настолько, чтобы вырвать вещицу из ее рук и как следует в нее вцепиться.

Астролябия оказалась больше, чем она ожидала: в два ее кулака. Возраст нисколько не притупил ее золотистого блеска. Поймав свет из окна, плоский диск согрел всю комнату. По краю шла разметка – почти как циферблат. Этта передвинулась, пытаясь получше рассмотреть красивый рисунок, выгравированный на спинке астролябии.

Долгожданная находка настолько ошеломила Софию, что какое-то время она, казалось, вообще не дышала.

Этта тоже.

В конце должен быть финал.

В котором она может просто-напросто погибнуть.

– Так, – сказала она. – Дай ее мне. Покажу, как она работает.

Боль, которую она почувствовала еще снаружи, вернулась, скользя по венам. Воздух, казалось, вибрировал, гул струился по коже, пока все волоски не встали дыбом, пока нервы не загудели на той же частоте.

– Все, что для этого… – София покачала головой, кладя астролябию в протянутую Эттину руку. – Давай, запусти ее.

Этта кивнула, ее челюсти сжались, когда она прикинула варианты. Наконец, девушка медленно, бережно поместила астролябию в поток солнечного света, положив на каменный пол, и сама опустилась рядом на колени. Под покровом одеяния ее пальцы сомкнулись на зазубренном камне.

– Заканчивай, Линден! – рявкнула София.