Пассажирка

Беречь Этту означало не только защищать ее от неприятностей, но и удерживать от встреч с Айронвудом. Когда они найдут эту проклятую штуку, он должен проследить, чтобы старик выполнил свое обещание. Николас мог доставить ее к проходу в Нассау, где бы тот ни находился.

А что еще было делать? Отказаться от будущего, маячащего на расстоянии вытянутой руки, ради человека, от которого со временем останется одно воспоминание? Почти всю свою жизнь он жил для других – не пора ли пожить для себя, обеспечить свое будущее?

Он в долгу перед самим собой. Более того… он в долгу перед Джулианом и должен закончить то, что они начали, чтобы его смерть не оказалась напрасной.

Я единственный, кто действительно им должен – не она.

Он забрал Джулиана. Он может дать старику, что тот хочет, и больше никогда не видеть его отвратительной рожи.

Сайрус внимательно за ним наблюдал.

– Вижу нерешительность на твоем лице, – констатировал он. – Если это сделает предложение более приемлемым, я сниму запрет на твои путешествия. Твое заточение здесь, в твоем естественном времени, закончится. Ты будешь волен отправиться куда и когда пожелаешь.

Николас инстинктивно отшатнулся, но тут же спохватился:

– Мое заточение – расплата за смерть Джулиана. Я не хочу возвращаться к путешествиям.

Это была правда, и ему стало неловко, что старик вообще такое предложил. Айронвуд бушевал, когда он вернулся, слабый, израненный и без Джулиана, и Николас понимал его злость, чувствовал, даже сейчас, что заслужил ее. Не из-за того, что лишил человека последнего прямого наследника, но из-за того, что оставил мир без единственного достойного человека в этой семье.

И теперь все будет прощено, будто ничего не случилось? Будто Джулиан был ничем?

Николас только что бокалов не поднимал в честь новости, что мужчина, породивший его, утонул, прежде чем Сайрус его нашел; но он томился многие годы после смерти Джулиана, бичуя себя на каждом шагу. Изводил себя одним и тем же вопросом: зачем путешествовать, если ничего нельзя изменить? Зачем путешествовать, если он не может спасти Джулиана, не может предостеречь себя от того, чтобы пойти по этой тропинке… Держаться подальше от Айронвуда? Бесперспективность опустошала, и так будет всегда.

Николас упорно старался вернуть доверие Чейза и Холла, после того как променял их на ложные обещания и пустые откровения. Холл сделал все возможное, чтобы отговорить Николаса уйти к Айронвуду, но тот отмахнулся ото всех его опасений, как дурак.

– Почему тридцатого? – снова спросил он. – Что такого важного в этой дате?

– Просто крайний срок, – ответил Сайрус, – чтобы девчонка не расслаблялась.

Старик никогда ничего не делал без причины. Здесь было что-то важное, что он утаивал, но секреты были его излюбленной валютой. Николас не был уверен, что готов торговаться, принимая ее к оплате.

– Скажи «да», Николас, – уговаривал Сайрус, протягивая руку.

Разве это так важно? Николас видел будущее, которое строил все эти годы, почивавшее на мозолистой ладони старика. Осталось только согласиться. Несколько слов, чтобы скрепить свою судьбу…

Возможно, они были похожи больше, чем ему хотелось признавать.

Николас услышал свой голос как будто со стороны:

– Мне нужно документальное подтверждение – настоящий договор.

Глаза старика засветились:

– Я уже позаботился об этом. Вот твоя копия.

Договор ждал его в сундуке вместе с пером для подписания. Николас так давно ими не пользовался – тяжесть показалась рукам незнакомой, когда он поднес металлический кончик к пергаментной бумаге. Читая условия, он почувствовал боль в животе. Старик знал, что он настолько слаб, что уступит… Так смириться или сражаться? Так ли хороши предложенные условия?

– Молодец, – проговорил Сайрус, взял один экземпляр, аккуратно его сложил и протянул руку. Николас ответил кратким и твердым рукопожатием и почувствовал жар, словно прикоснулся к руке дьявола, все еще горячей от адского огня. Сайрус продолжил:

– Завтра уйдешь вместе с девчонкой, как только она расшифрует следующую подсказку.

Николас кивнул, в горле словно застрял камень.

«Прости меня, мама, – подумал он, поспешно прощаясь. – Я сделаю, что должен».

Он делал это не ради того, чтобы взять имя Айронвуда, чтобы остаться в семье, в которой его никогда не принимали. Не ради того, чтобы вернуться к жизни путешественника или чтобы заглянуть за горизонты своего естественного времени. Не ради девушки, которая никогда не будет принадлежать ему. Он делал это ради своего будущего. Ради памяти о Джулиане.

Он хозяин своих чувств.

Он видит это соглашение насквозь.

И закроет эту главу своей жизни раз и навсегда.

Николас шел.