Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города: 1917-1991

После окончания Великой Отечественной войны система общественного питания развивалась по хорошо разработанной в условиях сталинского социализма схеме: шикарные рестораны соседствовали с жалкими столовыми и разного рода «забегаловками». Оазисами большого стиля продолжали быть рестораны с дореволюционной историей типа московского «Националя» и ленинградского «Метрополя». Последний был знаменит роскошными котлетами по-киевски. Этим блюдом меня, двенадцатилетнюю девочку, впервые угостил отец. Он вообще считал, что дети должны в ресторан впервые пойти с родителями, чтобы правильно оценить обстановку и понять правила поведения. С мамой и папой я побывала в довольно нежном возрасте в «Кавказском» на Невском проспекте. Поколение питерских литераторов-шестидесятников относилось к этому заведению с легким презрением. Анатолий Найман писал: «Ресторан „Кавказский“, подвальчик возле Казанского собора, прежде царивший в этой части Невского, свел свою клиентуру исключительно к грузинам, офицерам комсостава и кутилам»793. Более богемным и в то же время роскошным выглядел открывшийся в конце 1950‐х годов ресторан «Восточный», окна которого выходили прямо на Невский проспект. Найман справедливо утверждал, что это заведение за короткое время стало центром притяжения всей «приличной публики». Ленинградская литературная молодежь нередко называла «Восточный» третьим залом Филармонии, находившимся как раз между Малым и Большим залами. Я, конечно же, принадлежала к «неприличной» публике и посещала с друзьями и родителями два банальных филармонических зала, неподалеку от гостиницы «Европейская». О роскоши этого заведения и его ресторана в Ленинграде было известно всем. Отец там бывал на встречах с московским начальством. Больше всего мне почему-то запомнился рассказ о визитах в Ленинград вице-президента АН СССР физика Михаила Дмитриевича Миллионщикова. Все происходило в самом начале 1970‐х годов, в преддверии празднования 250-летия Академии наук СССР. Миллионщиков всегда останавливался в «Европейской». Туда на завтрак он приглашал административную верхушку Ленинградского научного центра. Обычно приходили академик Борис Евсеевич Быховский и отец, как ученый секретарь всех академических институтов. Иногда на завтраки являлась и Зинаида Сергеевна Миронченкова – тогда заведующая отделом науки Ленинградского обкома КПСС – дама очень неглупая, а также приятная во всех отношениях, явно оживлявшая мужскую ученую компанию. По иронии судьбы и Миллионщиков и Быховский не дожили для пышных академических торжеств. Отец и Миронченкова участвовали и в подготовке празднования, и в его проведении, о чем свидетельствует наш семейный фотоальбом. О меню завтраков папа ничего не рассказывал, его больше интересовали полунамеки и полутона административно-научной беседы. Мне удалось побывать в «Европейской» в юности, опять-таки с родителями, на нескольких юбилеях их друзей. Но о кухне этого ресторана я ничего не помню, в отличие от бывшего питерского фарцовщика и стиляги номер один Владимира Тихоненко. Он вспоминал о таких деликатесах, как ботвинья с осетриной, маринованные белые грибы – «каждый как на токарном станочке выточен»794. Описание гастрономических изысков в «Европейской» есть и у Юрия Нагибина. Он пересказывает историю, якобы произошедшую с Александром Галичем, которому довелось завтракать за одним столиком с Александром Вертинским где-то на рубеже 1950–1960‐х годов: «Саша, желая не ударить в грязь лицом перед таким ценителем всех радостей жизни, каким справедливо считался А. Н. Вертинский, заказал зернистую икру, поджаренный хлеб, марочный коньяк и кофе»795. Кухне «Европейской» соответствовал и интерьер, выполненный в духе имперско-советского шика. Такая же картина наблюдалась и в московском «Национале», где после войны в числе завсегдатаев были писатель Юрий Олеша, поэт Михаил Светлов, композитор Никита Богословский. Славился среди московской богемы и номенклатурной знати также ресторан «Арагви» – типичное детище сталинского гламура, открывшееся в 1938 году и возродившее свою роскошную специализированную грузинскую кухню в 1950‐х годах. Там подавали осетрину на вертеле, чанахи в глиняном горшочке, особые котлеты «Сулико»796. Даже в начале оттепели в советских крупных ресторанах царила обстановка сталинской роскоши – пальмы, массивная мебель, крахмальные скатерти, бархат, плюш.