Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города: 1917-1991

Менее долговечным оказался характеризующий социально-бытовые аномалии термин «давидсоновщина». Он будоражил умы женской части молодого поколения Страны Советов во второй половине 1920‐х годов. Тогда на страницах молодежных коммунистических газет и журналов развернулись дискуссии о любви. Ярой обвинительницей мужчин, толкавших женщин на аборты и не желавших разделять с ними трудности материнства, выступила Софья Смидович, член партии большевиков с 1898 года. Она в то время работала в аппарате Центральной контрольной комиссии ВКП(б). Критика мужского поведения велась с позиций борьбы за женскую эмансипацию. Смидович, клеймя сексуально озабоченных и безответственных мужчин, критиковала и покорных, безответных женщин, жизнь которых «была служением своему господину – мужу». Толчком для рассуждений Смидович послужила судьба студентки Московской горной академии Давидсон. Ее муж, тоже студент-горняк, систематически унижал женщину, избивал ее, трижды за год вынудил сделать аборт. В результате, не вынеся издевательств и не имея сил порвать с мужем-садистом, летом 1926 года Давидсон покончила жизнь самоубийством. Партийная активистка Смидович образовала от фамилии несчастной самоубийцы название «мелкобуржуазного явления» – «давидсоновщина». Оно означало женскую слабость, «неизбежное последствие векового рабства женщины». Жалея студентку Давидсон, Смидович тем не менее призывала бороться с «давидсоновщиной» – зависимостью женщины от мужа, нежеланием уйти от личных переживаний и бытовых забот в «общественную работу». Несмотря на кажущуюся феминистическую агрессивность осуждения «давидсоновщины», борьба с ней отражала традиционное отношение к вопросам половой морали, где активность в области секса являлась привилегией мужчин. Женщине же предлагалась жесткая альтернатива: или секс как выражение полного подчинения, или свобода без сексуальной жизни. Параллельно с осуждением «давидсоновщины» в комсомольской печати поднимались вопросы о недостойном поведении мужчин. В студенческой среде в то время обнаружилось немало случаев сексуального притеснения девушек под предлогом борьбы с «мещанскими» представлениями о половых отношениях. Эти факты, отчасти спровоцированные публичными дискуссиями о свободе любви в новом обществе, идеологические структуры маркировали как социальные отклонения. Они получили названия «петровщина», «кореньковщина», «тюковщина», образованные от фамилий мужчин, виновных в самоубийствах изнасилованных или обманутых женщин.