Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города: 1917-1991

Вновь идея борьбы с мещанином всплыла в советском обществе на рубеже 1950–1960‐х годов в ходе форсированного построения коммунизма в СССР. Властные и идеологические структуры в эпоху «великого десятилетия» стремились выдвинуть новые, отличные от предыдущих, сталинских, приемы формирования личности «сознательного строителя коммунизма». В первую очередь считалось необходимым разрушить старую, тоталитарную систему идентичности. На эту задачу и была нацелена критика сталинского мещанства в сфере быта. Мещанскими были объявлены «излишества в архитектуре» (подробнее см. «Хрущевка»). К концу 1950‐х страстный накал борьбы в сфере строительства перешел в область мелкой пластики – в проблему быта. Фетишем организации частного пространства советских людей стала «минимизация». Народный художник РСФСР Николай Жуков на страницах журнала «Работница» в 1956 году писал: «Быт советского человека должна отличать строгая продуманность, строгий отбор всех деталей, устранение всех и всяческих излишеств». О том, как надо жить по-новому, писали не только представители возрождающегося племени советских дизайнеров, но и литераторы. Наиболее яркий пример – пьеса Виктора Розова «В поисках радости». Она шла на рубеже 1950–1960‐х годов в большинстве театров страны, а в 1961 году появилась и киноверсия – художественный фильм «Шумный день». И пьеса, и фильм преследовали цель возродить характерную для начала 1920‐х борьбу с мещанством. Но «мурло мещанина» в годы оттепели – это лица «наследников Сталина», инициатива наступления на которых в то время исходила от властных структур. Мещанскими стали не только статуэтки слоников, коврики с лебедями и кровати с шарами, но и широкие брюки, широконосые туфли на толстых каблуках, габардиновые пальто, френчи-сталинки, натуральные ткани и меха – знаки сталинской эпохи (подробнее см. «Шуба»).