Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города: 1917-1991

В период брежневского застоя на смену борьбе с мещанством приходит критика «вещизма». Этот термин, означавший «повышенный интерес к вещам, к обладанию ими в ущерб духовным интересам»1050, лингвисты относят к разряду новых слов и выражений, зафиксированных в подцензурной лексике в 1970‐е годы1051. «Комсомольская правда» летом 1973 года писала: «„Вещная болезнь“, “вещизм“ – эти слова все чаще мелькают на страницах газет, звучат в учительских, так называют проблему в исследованиях социологов»1052. Новую социально-бытовую патологию советская гуманитарная наука рассматривала как разновидность мещанства: «Социалистическое общество осуждает мещанскую психологию „вещизма“»1053. «Нездоровое» стремление к приобретению вещей маркировалось исследователями, публицистами и деятелями искусства как аномалия периода развитого социализма. Такую позицию можно считать выполнением «неофициального» заказа идеологических структур. Подтверждением тому являются в первую очередь художественная литература и советское кино 1970–1980‐х годов. Препарирование литературных текстов позволяет увидеть в них не только критический подход к проблеме потребления, но и конкретные сведения о престижных вещах, материальных знаках «вещизма». Показательными являются примеры не из известных и сейчас произведений Юрия Трифонова, Даниила Гранина, Василия Аксенова, а из литературы «второго плана», иногда несправедливо забытой. У Виля Липатова есть повесть «Лида Вараксина» (1968), главы которой носят названия конкретных, остромодных на рубеже 1960–1970‐х годов предметов одежды: «Коричневые лакированные туфли», «Бордовый костюм с вышивкой», «Комбинация с дорогой вышивкой и кружевами»1054. Литератор подчеркивает безусловный «вещизм» своей героини: «Лида открыла фанерный шкаф, в котором висели ее наряды, занимая шкаф без остаточка. <…> она имела все, что, по ее мнению, полагалось»1055. Авторская позиция очевидна: модные вещи не сделали Лиду счастливой. И все же не следует пренебрегать тем, что на определенном этапе жизни, доставая с большим трудом модные предметы одежды, девушка осуществляла свою мечту и получала от этого большое удовлетворение. О влиянии «вещизма» на судьбы советских людей писала и Елена Катасонова. Ее роман «Кому нужна синяя птица» (1980) – советская лав-стори, трагизм которой замешен на несовместимости материального и духовного начал. Герой Катасоновой встречает через пятнадцать лет после разлуки свою первую любовь журналистку Юлю, но оказывается не в силах порвать с привычным, а главное, очень и комфортным для него существованием в старой семье. Любопытно, что текст Катасоновой, где вещи являются важным фоном повествования, насыщен описаниями не одежды, что кажется естественным для женского романа, а бытовой техники, автомобилей, интерьера: «Все у них будет прекрасно! <…> И у них будет свой дом <…> Он сам обставит его, Юльке этого не дано: ей и на мебель, и на обои – на все наплевать <…> Он выпросит у Татьяны (брошенной жены. – Н. Л.) кое-что <…> поговорит о библиотеке – есть же книги, подаренные ему лично, – а главное – о стереосистеме. Уж ее-то должны отдать: он сам, отдельно копил на нее деньги, сам выбирал, у него столько записей! <…> Да, у них будет свой дом, такой, чтоб сразу было ясно: здесь живут умные, интересные люди, и назло всем пророкам они будут счастливы. А то Юльке до смешного все равно: поставила папки с вырезками из газет и журналов («Это мое справочное бюро»)… – и считает, что их жизнь устроена!»1056