Пассажиры колбасного поезда. Этюды к картине быта российского города: 1917-1991

В этой ситуации круг чтения среднего обывателя и прежде всего молодых людей, не обладавших достаточным уровнем культуры, легче всего формировался в заводских, клубных, школьных библиотеках, которые находились под строгим государственным контролем. Посетителям предлагали здесь в основном книги политического характера: речь Ленина на III съезде комсомола, «Очерки по истории юношеского движения» Георгия Чичерина, «Штурм отжившего мира» – сокращенный вариант книги Джона Рида «Десять дней, которые потрясли мир», «Азбуку коммунизма» Николая Бухарина и Евгения Преображенского497. Выбор был невелик, однако некоторым читателям он казался вполне достаточным. Слушатель одной из политшкол Петрограда в 1921 году вполне серьезно полагал, что он знаком со многими книгами по истории и теории юношеского движения, так как «интирисуется политикой, а не билитристикой» (так в источнике. – Н. Л.)498. В начале 1920‐х годов библиотеки хорошо снабжались антирелигиозной литературой, привлекавшей легкостью изложения и грубоватым юмором. Газета питерских комсомольцев «Смена» писала в 1923 году: «Книжки против попов ребята берут нарасхват»499. Правда, относительно серьезная атеистическая литература, как, например, «Библия для верующих и неверующих» Емельяна Ярославского, оставалась невостребованной. К ее прочтению, как показал опрос 1924 года, оказался подготовленным лишь один молодой человек, выходец из семьи священнослужителя500. Ему была понятна терминология книги, ее полемический строй.

Одновременно с навязыванием политической литературы власть стремилась отвлечь население от так называемых безыдейных и вредных книг, написанных в детективно-авантюрном жанре. Возрастание их «разлагающего мелкобуржуазного влияния» на подрастающее поколение уже весной 1922 года отметил ХI съезд РКП(б)501. По сути дела, большевики отнесли весь пласт романтическо-приключенческого чтива к разряду макулатуры. Одновременно съезд партии большевиков поставил задачу создать литературу, «которая могла бы быть противопоставлена влиянию <…> со стороны нарождающейся бульварной литературы и содействовать коммунистическому воспитанию юношеских масс»502. Бухарин вообще предложил создать книги о «красных пинкертонах». Идея была поддержана комсомолом. V съезд РКСМ в 1922 году принял решение о подготовке изданий, где будет отражен «весь романтическо-революционный путь – подполье, Гражданская война, ВЧК, подвиги и революционные приключения рабочих, Красной армии, изобретения, научные экспедиции»503. Через несколько месяцев о новом жанре советской литературы говорили уже в местных партийных организациях. В 1923 году петроградские большевики решили «выпустить в свет хотя бы несколько коммунистических пинкертонов, взяв героические моменты из работы хотя бы нашей ЧК или из жизни тех или иных отрядов Красной Армии и в легкой форме преподнести молодежи»504. Поддержала «старших товарищей» и молодежь. Собрание комсомольского коллектива завода «Красный выборжец» в августе 1923 года постановило: «При НЭПе поднимает голову новая и старая буржуазия. Стараясь использовать все возможности, она захватывает в свои руки издания книг и через книги развращает умы молодежи и взрослых. В противовес необходимо создать революционных пинкертонов»505.

Одним из первых попытку осуществить эту идею предпринял бакинский большевик Павел Бляхин. Он написал в 1923 году повесть со знаковым названием «Красные дьяволята». Как утверждал журнал «Красные всходы», орган Закавказского крайкома РКСМ, книга являлась «вкладом, безусловно, ценным, в ту область литературы, о которой наш союз так много говорит, в область так называемой красной романтики»506. Другие попытки оказались менее удачными. Ленинградский писатель и лингвист Лев Успенский с большой иронией вспоминал свою детективную повесть «Запах лимона», написанную совместно со Львом Рубиновичем с намерением «разбогатеть». Неудачными оказались и наспех подготовленные повести Павла Тупикова «Комсомольцы в дебрях Африки», Марка Протусевича и Игоря Саблина «Дело Эрье и К^о» и т. п. Даже не слишком искушенные в литературе молодые люди после публикации в журнале «Смена» книги Протусевича и Саблина писали с возмущением: «Романы печатаются такие, от которых у рабочей молодежи только туман в голове»507.