Pasta per amore, или Макароны для Любы

Дальнейший разговор был совершенно неинформативным, поскольку началась лекция на тему: «Каким крутым парнем очень скоро станет Васёк, и как будут им восхищаться родственники Любы, ползая перед ним на коленях и умоляя жениться на их Любочке».

На следующий день я «совершенно случайно» вспомнил, что у меня дома завалялись книги по органической химии, которые нам без надобности, а вот Ваську, вернее Василию Геннадьевичу, могут пригодиться в работе. Таким образом я решил сразу несколько задач: узнал, где находится нужная мне лаборатория, посмотрел расписание факультативов на стенде объявлений и самое главное — завязал более тесное общение с потенциальным конкурентом. Конечно, Василий — мне не соперник, но держать его на виду, знать, что у них происходит с Любой, мне очень даже пригодится.

И вот теперь, зная, что факультатив по химии начнется через двадцать минут, я готовлю реквизит для своего запланированного представления.

Еще в первый раз, проследив за парочкой Люба и Вася, я запомнил траекторию их подхода к зданию пятого корпуса. Они шли через двор жилого дома, сокращая маршрут. Там, в самом конце двора есть узкий тротуарчик, который отгорожен от двора деревьями и кустарниками, а с другой стороны упирается в стену университетского корпуса. Буквально двадцать метров укромного местечка, сменяются поворотом, за которым уже начинается широкая площадь с центральным входом в учебное здание. Этот-то укромный участок мне сегодня и нужен.

Достаю из сумки пакетик с заранее заготовленными битыми стеклами. Рассыпаю их на дорожке. Тут же капаю несколько капель искусственной крови. Основную часть наношу себе на голову, остатками мажу щеку, к которой сегодня по-дружески приложился Чацкий. Выглядываю из-за кустов, поджидая Любу.

До начала занятий остаётся десять минут. Девять. Восемь.

Неужели она из тех, кто опаздывает? Семь…

ИДЁТ! Завидев в сумерках приближающийся силуэт, быстро распластываюсь на дорожке лицом вверх — должна же она меня узнать, чтобы проявить участие, а то того и гляди примет за пьяного и пройдет мимо.

Шаги приближаются. Я в предвкушении и готов к самым эмоциональным реакциям на мой перфоманс.

И тут что-то пошло не так. Вернее — всю пошло через ж… женщино-подобную тушу, которая свалилась на меня из ниоткуда. Вот реально — меня просто расплющило и вдавило в асфальт ровно в тот момент, когда из обрушивающегося на меня громкоговорителя раздалась сирена. Дикий ор поднял бы и мертвеца, поэтому я решил больше не играть бессознательное тело, и открыл глаза.

Етишкин-коротышкин! Люба!

Баба Люба…

4

— Етишкин-коротышкин! — орёт баба Люба. Фууух, оказывается, это были не мои мысли… — Ты чего тут валяешься⁈

Нет, ну как можно так сразу, а? Неужели я даже немного не похож на жертву несчастного случая???

— У-упал… — мямлю, растерявшись от такого вопроса, и всё-таки надеюсь, что она с меня когда-нибудь встанет.

И она начинает пытаться… Лучше убеееейте меняяяя… Оннна же ммменяяя разззздавит! Просто тяжелая ноша начинает искать точку опоры и, найдя её почему-то на моей груди, становится катастрофически неподъемной. Эффект домкрата, ё-маё!

Собираюсь с силами, которых, к слову, почти не осталось, и сбрасываю с себя этот груз. Ну как сбрасываю — скорее скатываю. Вдохнув полной грудью, планирую встать, как вдруг вижу застывшую прямо напротив Любу. Настоящую! Ту, которая должна была пройти здесь двумя минутами ранее.

— У вас всё в порядке? — слышится её писк, когда я задерживаюсь на асфальте и старательно корчу мученическую физиономию.

В ответ я издаю лишь стон, который должен красноречиво рассказать девушке, о том, что произошло и дать возможность самой придумать историю.

— Да это я его слегка помяла, — чуть не портит всё баба Люба, нарушая наш спланированный тет-а-тет. — Иду на вечернюю мойку, а он тут валяется!

Убийца романтики! Сгинь!

— Боже, Марио, у тебя кровь везде! На вас что — напали⁈ — Люба, наконец, смогла разглядеть в темноте мою разукрашенную физиономию, и теперь бросается ко мне, практически садясь на колени.

Тонкие пальчики прикасаются к щеке, так странно щекоча её, что мне почему-то становится не по себе.

— Парень, ты идти-то сможешь? Может, скорую вызвать? — снова встревает бабка.

А вот этого точно не надо — ведь тогда не только раскроется мой обман, но и я снова не смогу завладеть вниманием этой заучки.

— Не думаю, что стоит их отрывать от других пациентов, — страдальчески завывая, надавливая не только на жалость, но и зарабатывая дополнительные бонусы, как человек, думающий о других. — Вы тоже, — будто между делом бросаю бабе Любе, — идите на вечернюю дойку… Ой, простите, мойку. В общем, вы итак достаточно помогли мне…

Стараюсь изо всех сил говорить жалостливо, но желание поскорее спровадить бабку настолько сильное, что, вероятно, нотки раздражения всё-таки просочились в мою речь и у бабу Любы на меня скептически поднялась бровь.

— Когда вы упали на меня, я был без сознания, поэтому спасибо, что вернули в чувство, — бровь опустилась и перетекла в самодовольную улыбку.