Pasta per amore, или Макароны для Любы

— Я тоже надеюсь, — отвечает Марио. — Мы не мешали вам, Любочка? — он многозначительно смотрит на меня, и я отрицательно машу головой. — Я вижу у тебя много дел, — он снова обращается к Никите и указывает глазами на снующих туда-сюда волонтеров, которые постоянно подбегают к нему то с одним, то с другим вопросом. — Я готов сопроводить Любу при спуске, как делал это на подъёме сюда.

— Это замечательно, — отвечает Ник. — Я благодарен тебе, что помог Любочке. Но я думаю, что обратно я справлюсь с её охраной и сопровождением.

Не знаю, как выкручивался бы из этой ситуации Марио, но в следующий момент раздался крик.

— Она упала с горы! Расшиблась! Помогите!

Мы кинулись на зов, и к огромному ужасу увидели, как метрах в двадцати от нас, внизу в неестественной позе лежит… Светка.

16

Марио

Ненавижу больницы. Особенно государственные. Однотонные стены, выкрашенные глянцевой краской. Повсюду предостерегающие (или угрожающие?) памятки. Меня тошнит от запаха, который пропитывает тебя, стоит только войти в здание. А чего стоят люди в белых халатах, снующие повсюду!

Нет, я бы ни за что сюда не пришёл, если бы не Люба.

Не знаю, как Светка умудрилась скатиться вниз, но мне она всегда не нравилась — с придурью девка, от такой можно всего ожидать. Слава Богу, в этот раз обошлось — просто потеряла сознание. Ну, и, скорее всего, сотряс. Собственно поэтому мы и приперлись сюда.

Светка, конечно, везучая, как и все «странненькие» люди, но каков же везунчик оказался я, благодаря её падению! Когда с ней всё это случилось, первым спасать бросился, конечно же, Макс, а за ним уже скакал по горе, как молодой сайгак, Никита. Потом все суетились, когда девчонка пыталась встать, но голова у неё закружилась, и её тут же стошнило. Герой-спасатель Никита хотел вызвать вертолёт, но в спасательной службе ему сказали что-то типа «не дурите там! Какой нафиг вертолёт? Мы не в американских фильмах! Берите вашу болезную за руки-ноги и тащите в санчасть по месту обитания». Ну, может, что-то в этом роде, я не слышал, но знаю, что разговор окончился тем, что для Светки сделали импровизированные носилки, и он вместе с Кукурузой тащили её весь обратный путь.

Да, мне тоже пришлось какое-то время тащить эту далеко не легкую дурынду, но я пошёл на это вовсе не из-за неё, а из жалости к Максу, который спустя десять минут пути готов был сам протянуть ноги от тяжести своей ноши.

Зато я первые десять минут смог побыть с Любой, держал её за руку, чтобы не упала, и на этот раз она даже не сопротивлялась.

* * *

— Люб, я пойду с Максом внутрь, а вы с Марио побудьте внизу, — даёт на ходу указания Никита, и я, кажется, испытываю слуховые галлюцинации: он сказал «вы с Марио»? — Зайдите в кафе. Марио, доверяю тебе мою сестренку, напои её чаем с ромашкой, пожалуйста. Она сильно понервничала сегодня.

Никита махнув нам на прощание ладошкой, убегает, а мы стоим, как памятник двум идиотам, и перевариваем только что услышанные слова.

«Сестренка», «чай с ромашкой», «кафе», «понервничала» в голове каша из слов, которые никак не хотят складываться вместе и обретать смысл.

— Мне не послышалось — он сказал «сестренка»? — прерываю молчание первым.

— Он всегда меня так называл, хотя я ему вовсе не родственница. Никита приёмный сын моей тети.

— Но у вас же только братские отношения, правильно? — уточняю, когда мы заходим в кафе.

— Что ты имеешь в виду? — немного разгоряченно отвечает Люба. Такая её интонация не сулит мне ничего хорошего, поэтому мне нужно в два раза тщательнее продумывать свои дальнейшие слова.

— Я только хочу знать, какие у него намерения на твой счет, — говорю мирно и подкрепляю всё это максимально дружелюбной улыбкой.

— Тебя это не касается, — прилетает мне в ответ.

— Нет, касается, — я захожу чуть вперед, чтобы видеть Любино лицо. — И ты прекрасно знаешь, что меня это касается.

— Нет, Марио. Моя жизнь не имеет к тебе никакого отношения. Я говорила тебе сто раз и скажу в сто первый: прошлое осталось в прошлом! Я не хочу обсуждать наши отношения и тем более — возобновлять их. Ничего не повторится и не изменится!

— А как же быть с моими чувствами?

— Марио! — усмехается Люба, а мне становится от этого обидно, — Да о каких чувствах ты говоришь⁈ Ущемлённое самолюбие? Неудовлетворенное собственничество? Оскорблённое ЧСВ? Что из этого тебя беспокоит больше?

— Не угадала.

— Да ладно! Скажи еще, что влюбился!

— А если так?

— Марио, я прошу тебя, давай только без этого. Твои актерские способности я уже видела в деле. Они достойны оваций! Браво! И закончим на этом. Я устала, но только вот Никита не угадал — я не от сегодняшнего дня устала, я больше не могу выносить тебя рядом. Тебя слишком много! Последний раз прошу — оставь меня в покое.

— Хорошо. Я тебя услышал.

Слова Любы сильно ранят. Она не верит ни одному моему слову. Конечно, можно сказать, что я это заслужил, но ведь всю неделю я старался доказать ей обратное — что изменился, что изменились мои чувства, что мне можно доверять… Видимо семи дней недостаточно, чтобы вернуть доверие.