Пастернак, Нагибин, их друг Рихтер и другие

Через два года после его смерти за Мейерхольдом пришли.

* * *

Впрочем, для того, чтобы привести в исполнение задуманный приговор, по тем временам вовсе не обязательно было арестовывать.

Пример тому – трагедия близкого друга Фалька, режиссера и актера Соломона Михоэлса. Его неповторимый облик остался в памяти благодаря комедии Григория Александрова «Цирк», где он сыграл эпизодическую роль зрителя – исполнителя колыбельной.

Во время войны знаменитый на весь мир Михоэлс руководил Еврейским антифашистским комитетом и даже ездил в 1943 году в Америку, где встречался, среди прочих, с Альбертом Эйнштейном.

Главной целью поездки было добиться финансовой помощи СССР со стороны Америки. И Михоэлс ее достиг.

В 1946 году он стал лауреатом Сталинской премии.

А уже через два года все было кончено. Михоэлс приехал в Минск, где должен был отсмотреть спектакли, выдвинутые на соискание Сталинской премии.

12 января 1948 года его пригласили на дачу председателя КГБ Белоруссии Лаврентия Цанавы, где Михоэлс и его спутник были убиты – их задавили грузовиком. Через несколько часов тела были подброшены на улицы Минска. Таким образом, гибель московских гостей якобы наступила в результате несчастного случая.

За успешное выполнение операции сотрудники органов получили ордена.

Ни звание народного артиста, ни высокие премии и, казалось бы, общественное положение не сумели спасти Михоэлса.

Да что там «положение», когда, казалось бы, элементарный инстинкт самосохранения выходил из строя.

А как иначе объяснить печально знаменитое «дело врачей», по которому был арестован двоюродный брат Михоэлса Мирон Вовси? (Именно Вовси было настоящей фамилией актера и режиссера, а Михоэлс – его псевдонимом).

Фактически Сталин по своей воле остался без тех, кто лечил его на протяжении долгих лет.

Мирона Вовси, объявленного «главарем антисоветской террористической организации», освободили лишь после смерти Сталина. Закономерно наступившей совсем скоро. Кстати, доктор Вовси был прототипом профессора Кузьмина из романа «Мастер и Маргарита».

* * *

Так что совсем не случайно, что все мои герои встретились под одной обложкой.

Все они жили в одно время и в одном месте. Ну а о фоне той жизни я написал выше.

Те годы принято называть «мясорубкой». Но я бы предложил еще одно определение – «лотерея». Иначе объяснить смерть одних и сохранность других вряд ли возможно.

Выпади Фальку другой жребий, и для него наверняка нашлась бы если не камера, то грузовик.

Но его пощадили.

Хотя трагедии в его жизни тоже хватало. И дело не в постоянном страхе ареста или высылки. Во время Великой Отечественной Роберт Рафаилович потерял сына.

* * *

После войны в лучшую сторону тоже ничего не изменилось.

Печально знаменитое постановление 1946 года о журналах «Звезда» и «Ленинград», фактически уничтожившее Зощенко и Ахматову, чьи произведения в этих самых журналах были опубликованы, стало точкой отсчета нового, «мертвого» времени советского искусства.

Среди прочего, в постановлении обличались произведения, «культивирующие несвойственный советским людям дух низкопоклонства перед современной буржуазной культурой Запада».

* * *

Вскоре появилось и другое постановление, на сей раз посвященное работе драматических театров.

«Абортарий» при советском учреждении культуры заработал на полную мощность.

Русский язык «обогатился» новым ругательством – «безродный космополит». Правильные (читай – идеологически верные) художники теперь были патриотами, а все остальные – этими самыми безродными космополитами.

Фальк, конечно же, оказался во втором лагере.

Он остался без работы, так как театры, даже успевшие заключить с ним договоры, были обязаны их разорвать.

Одним из популярных в народе стишков в то время стало двустишие: «Чтоб не прослыть антисемитом, зови жида космополитом».

* * *

Жил Фальк очень бедно, почти за копейки продавая работы, которые сегодня стоят сотни тысяч. При этом, бывая в домах своих более успешных – в финансовом отношении – коллег, не испытавал ни малейших уколов зависти и обиды от собственной полуголодной жизни.

У Кончаловского сидели за роскошно накрытым столом, а у Фалька главным угощением была миска с манной кашей. Но сам Фальк ни о чем другом и не мечтал.

Потому что у него существовало главное, то, во имя чего.

А за своей слабостью – на многих он производил именно такое впечатление – художник скрывал высшую силу, которая позволяла ему жить так, как хотел именно он. И не поступиться ни единым принципом.

Фальку удавалось то, о чем другие и не помышляли. Он владел искусством жизни. Не говоря уже о том, что само искусство было в нем.

Так, как Фальк писал Среднюю Азию, ее не писал никто. Хотя лично для меня он, в первую очередь, певец Москвы с ее старыми переулками и древними церквами.

Квартира Фалька находилась в знаменитом доме Перцова, что возле храма Христа Спасителя. Тогда храма уже не существовало, на его месте планировалось возвести громадный Дворец Советов, который венчала бы гигантская статуя Ленина.