Пастернак, Нагибин, их друг Рихтер и другие

В итоге Азарх-Трановский не стал возвращаться в СССР и остался вместе с женой за границей. Жили они в Париже, где глава семьи стал работать режиссером.

И тут Александра Вениаминовна узнает, что у нее заболел отец. И она решила съездить в Москву, проведать его, а потом вернуться к мужу. Проводы ей устроили в хорошем ресторане. За соседним столиком сидел один индус, который пристально смотрел на Александру Вениаминовну.

В конце концов, ей это стало неприятно, и она попросила своего знакомого обратиться к индусу: «Даме неприятно, вы могли бы не смотреть на нее так пристально».

Но тот ответил, что его привлекает лицо дамы и, если она не против, он хотел бы взглянуть на ее руку и рассказать о том, как сложится ее судьба. Тут уже, конечно, все провожающие воодушевились. И Александре Вениаминовне не оставалось ничего другого, как протянуть индусу свою ладонь.

– Вы работаете в искусстве, связанном, очевидно, с театром. Вы едете в путешествие, из которого не вернетесь обратно. Вас ждет катастрофа, после которой вы останетесь инвалидом на всю жизнь, – сказал индус.

– Какая катастрофа? – воскликнула Александра Вениаминовна, молодая и цветущая женщина.

– Не знаю, какая, – ответил предсказатель. – Но связанная с транспортом, может быть, с аэропланом.

Он также сказал, что все это случится через пять лет. «Ваше лицо притянуло меня, так как я увидел вашу судьбу», – заметил на прощание индус.

Александра Вениаминовна ему, конечно же, не поверила. Предстояли новогодние праздники, она собиралась в Москву. И очень быстро о словах незнакомца позабыла. Но все случилось именно так, как он и предсказал.

Только это был трамвай, под колесо которого затянуло ногу несчастной женщины.

В итоге ногу ампутировали выше колена. Да и обратно в Париж Александру Вениаминовну уже никто не выпустил.

В тот момент, а за окнами стояла уже зима 1935 года, когда ее затянуло под трамвай, она и вспомнила о той встрече в парижском ресторане.

* * *

В Москве Александра Вениаминовна работала режиссером в замечательной молодежной студии в Столешниковом переулке, которую потом зверски разогнали. Там ставили прекрасные пьесы на идише. Кстати, и в Еврейском театре тоже играли на идише. Там я видела Михоэлса на сцене, он был потрясающим королем Лиром. Мы с мамой ходили на этот спектакль и были потрясены. В конце Лир Михоэлса выходил на сцену с мертвой Корделией. И за кулисами раздавалась то ли песня, то ли стон. Весь зал затихал в ожидании. А Лир обращался с Корделией, как с живой, и пел ей песенку на идише. С этой песней он и умирал сам. Впечатление было грандиозное.

* * *

Другая наша встреча с Михоэлсом состоялась в Кратове, когда он приезжал на дачу к Азарх-Грановским. Глава семьи тогда был уже предан анафеме, конечно. Потому он и не думал возвращаться из Парижа. А Михоэлс продолжал дружить с его женой и ее сестрой. Во время той встречи, помню, мы сидели в доме. Александра Вениаминовна расположилась на диванчике, у нее была искусственная нога, и ходить она могла только на костылях.

Разговор с Михоэлсом у них был профессиональный. Но я слушала с интересом. Знаменитый режиссер говорил о постановках, о короле Лире, который был его любимым героем.

Ту дачу мы сняли, как я уже говорила, случайно.

* * *

А с нашими соседями познакомились так. С моей двоюродной сестрой мы пошли в лес. И увидели, как навстречу нам идет мальчик лет шести-семи, с челкой черной, которая падала ему на лоб, и с корзиночкой в руках. Приблизившись к нам, он сказал:

– Простите, не случалось ли вам в этом лесу встречать кота по имени Васька?

Мы ошалели – ребенок изъясняется таким языком. Ответили, что кота не видели, и поинтересовались, почему мальчик один по лесу ходит.

– Да, я уверен, что моей матушке причиняю сей час большое беспокойство. Она все время переживает, как бы я куда не ушел. Но я люблю быть в лесу наедине с собою.

Мы спросили, где он живет. И тут мальчик называет наш адрес. При этом он посмотрел в наши корзинки:

– Да, в грибах я тоже разбираюсь. А еще люблю цветы, растения и насекомых. У вас больше всего со брано губчатых, они съедобны.

В конце концов, мы привели его домой. Мать переживала страшно: ребенок был поздним и являлся целью всей ее жизни.

– Юлик, где ты был?! – обратилась она к нему.

– Я знал, что ты будешь в своем привычном состоянии беспокойства, но тебе надо с этим смириться.

Мы узнали, что это был сын Раисы Вениаминовны. Он у нас был домашним философом. Когда началась война и они собирались в эвакуацию, Юлька сидел и слушал радио. Левитан громовым голосом говорил: «Наши войска после боев оставили город Вязьму и ушли на заранее подготовленные позиции. Фашистская гадина бежит».

Юлька слушал-слушал, а потом громко спросил:

– Говорят, что фашистская гадина бежит. Но интересно отметить, что она почему-то бежит не на зад, а вперед.

Сестры в один голос восклицали:

– Этот ребенок нас посадит!

Вот такое это было дитя. Потом он стал биологом, профессором. К сожалению, он уже скончался. В Кратове мы все стали большими друзьями.

* * *