Пастор (ЛП)

Я представил себе её голос, наполняющий храм после Роуэна и пожилых женщин, покинувших утреннюю мессу. Я представил себе её лицо и растрёпанную косу в то время, пока изучал копии страниц из Библии для следующей мужской группы. Я поймал себя на том, что начал гуглить фото Дартмута и Ньюпорта вместо того, чтобы тщательно просматривать форумы «Ходячих мертвецов». Я даже (жуть, знаю) загуглил её семью, пролистывая фото элегантных людей на изысканных благотворительных мероприятиях и наконец обнаружив её старый снимок со своего рода благотворительной акции для политиков. Её и нескольких привлекательных людей, которые, вероятно, были её родителями, братом и сестрой: её отец — седовласый и широкоплечий, а её мать стройная и изящная. Её брат и сестра одеты в такую же дорогую одежду, их лица с похожими высокими скулами.

Я нажал на картинку, чтобы разглядеть каждого из них и увидеть увеличенное лицо Поппи. Она была очевидно моложе, хотя и не слишком — возможно, двадцать лет — и было видно, что она явно чем-то недовольна. Когда все остальные блистали своим богатством, счастливо улыбаясь в камеру, Поппи же с трудом удавалось сжать губы, а её глаза были направлены за объектив камеры, словно она была поглощена чем-то, что доступно лишь её взору.

Волна нежелательной ревности и подозрений тотчас зародились в моей груди. Она смотрела на Стерлинга? Это выглядело так, словно он был каким-то небольшим секретом, о котором знал только я. Или, может быть, она просто смотрела на призрак своего личного несчастья, безрадостного будущего, расшифрованного в рассадке гостей и меню?

Я думал о том фото весь оставшийся вечер, даже настраиваясь для молодёжной группы. Я также думал о ней — о встрече с ней в четверг — и каждые несколько минут ловил себя на мысли, что улыбаюсь без какой-либо на то причины, за исключением того, что желал увидеть Поппи снова.

Сегодня в молодёжной группе мы говорили о том, как Иисус был искушён в пустыне, и с прошлой недели произошёл драматический поворот: я чувствовал полную отстранённость от стихов. Я не был в пустыне… Я был в месте, где шумела зелёная листва и мчалась чистая вода.

Что изменилось? Мне было интересно. Между прошедшей неделей и этой, между вчера и сегодня?

Всё случилось прошлой ночью. Это молитва, магия, аромат её волос. Поцелуй, скрывавший нечто, что было выше физического и духовного. Они больше не были изолированы и разделены, а стали едины... И вместе с тем познание её перешло от сбивающего с толку к чертовски удивительному. Потрясающему. Не в простом смысле этого слова, а в том смысле, что это наполняло меня благоговением.

Она наполнила меня благоговением. Она заставила меня видеть мир с обновлённым чувством изумления, где каждое дерево зеленее, каждый угол острее, каждое лицо более приятное и готовое помочь.

Это не значило, что моя вина исчезла полностью. Я метался от иллюзий до упрёков, наказывая себя большим количеством пробежек, отжиманий, работы по всей церкви, проводя часы в молитвах и в поисках ответа.

Почему Бог привёл Поппи ко мне, если я не должен был влюбляться в неё?

Было ли действительно настолько страшно для Божьего человека заниматься сексом? Протестанты делали это в течение половины тысячелетия и не казались обречёнными попасть в ад больше, чем католики.

И было ли неправильно желать то и другое? Я хотел возглавлять эту церковь, помогать людям познать Бога. Но, чёрт побери, я хотел и Поппи тоже и не считал, что было справедливо, что я должен был выбирать.

Бог не ответил. Какая бы магия ни царила в храме последние пару недель, она скрылась от меня, и в некотором смысле это был его ответ.

Я должен был выяснить это лично.

ГЛАВА 12.

В четверг я был таким беспокойным, будто был зверем в клетке.

Я пытался смотреть Netflix, пытался читать. Мой дом был идеально чистым, а газон покошенным. Я мог сфокусироваться исключительно на Поппи. На том, что увижу её сегодня вечером.

В итоге я сдался и пошёл в свою комнату. Сел в кресло возле кровати и расстегнул джинсы. Весь день я ходил с полустояком, и лишь мысли о мастурбации — в чём я отказывал себе последние три года — было достаточно, чтобы я кончил. Я сделал пару движений, пока мой член не встал по стойке смирно, и вспомнил, как влажная щёлка Поппи чувствовалась вокруг меня. Я откинулся на спинку кресла, моя челюсть была сжата, когда я наконец-то сдался и потянулся к своему телефону.

Она ответила после второго гудка.

— Алло? — этот голос. Он был хриплым даже по телефону.

Я обернул руку вокруг своего члена и медленно поглаживал себя.

— Где ты?

— В клубе, — я мог слышать, как она двигалась, словно ища укромное местечко для разговора. — Но я почти закончила. Что происходит?

Я колебался. Боже, это было так охрененно глупо, но мне хотелось услышать её голос в своём ухе, когда я это делал.

— Я твёрдый, Поппи. Чертовски твёрдый, так что не могу трезво мыслить.

— Ох, — сказала она. А затем в её голосе отразилось понимание. — Ох, Тайлер, ты что…

— Да.