Паства

Амброз встрепенулся, вернувшись в реальность из своих тягостных мыслей.

– Пастор Магнер! – кто-то настойчиво звал его.

Магнер спрятал книгу в ящик стола и вышел из своей каморки. В зале для проповеди его ждал Роберт Филч – сын мистера Филча, которого Амброз видел в прошлое воскресенье.

– Пастор Магнер, мой отец умирает, и я пришел, чтобы передать вам его просьбу.

– И что я для него могу сделать? Он хочет покаяться в грехах, чтобы уйти в лучший мир с чистой душой?

– Не совсем, – Роберт замялся. – Мой отец не слишком религиозен, я думаю вы это и сами знаете, но на пороге смерти он несколько переменил свое мнение.

«Как типично для людей начинить верить во все, что угодно, когда свет для них тухнет» – подумал Амброз.

– И что я могу для него сделать? – повторил он.

– Мой отец хочет, чтобы в последние минуты вы были рядом, – выпалил Роберт. – Он никогда не считал себя верующим и, как сам выразился, «вел жизнь не слишком насыщенную христианскими добродетелями и праведными поступками», поэтому отец считает, что если служитель Бога будет с ним, то у него появится шанс попасть на Небеса.

– Я… не знаю, это явно не в моих силах…

– Пастор, сейчас Альма сидит у постели моего отца. С каждой минутой ему становится все хуже, мы думаем, что рассвета он уже не увидит, и я прошу вас исполнить его последнюю просьбу, утешить умирающего, чтобы он мог покинуть этот мир в умиротворении и покое.

– Что же, если так, то я согласен…

Белая колоратка душила, теперь напоминания не символ служения Богу, а ошейник пса, подчиняющегося пустым обещаниям. Но не смотря на пошатнувшуюся веру, Амброз не мог не откликнуться на просьбу своего прихожанина, даже если он сам больше не верит в то, что будет говорить. Магнер поможет ему уйти с миром и тогда, возможно, слова вновь обретут для него смысл, и вера вернется в его сердце.

В комнате мистера Филча пахло старостью и смертью. Запах пыли и затхлого воздуха смешивался с еле уловимым ароматом корицы и миндаля.

Говорят, что для каждого человека смерть пахнет по особенному. У кого-то она ассоциируется со свечным воском и ароматом могильных цветов, у кого-то с вонью ночных улиц и холодом мокрого асфальта, а для кого-то она навсегда врезается в память сырой землей и разъедающим нос ароматом пороха в окопах Европы. Для Амброза это была корица и горький миндаль. Первое осознанное воспоминание о смерти приходилось на детство. Тогда умерла его бабушка и после похорон, на которые родители его благоразумно не взяли, подавали сухие печенья с миндалем и корицей. Денег как всегда не хватало, приходилось экономить буквально на всем, даже на памяти об ушедших членах семьи. Люди вокруг мальчика сохраняли горестные выражения лиц, кивали опущенными головами, говорили о том, как им будет ее не хватать, но Амброз чувствовал, что на самом деле все хотят побыстрей уйти, закончить «обязательную программу» и вновь окунуться в круговорот мирских забот и проблем. По всюду в облаченной в траурные цвета гостиной чувствовалось присутствие смерти. Неосязаемая и зловещая, она пронизывала каждый предмет, каждую фразу, каждого человека.

Пастор подошел к постели умирающего и присел на стул, стоящий у его изголовья. Мистер Филч выглядел так, словно уже умер. Бледная ссохшаяся кожа обтягивала выступающие кости и скулы, болезненно худые руки в судороге сжимали одеяло, а бескровные губы были полотно сжаты, так если бы их владелец изо всех сил старался не проронить ни слова.

– Сын мой, ты хотел исповедаться? – проговорил Амброз, приготовившись слушать.

Он уже много раз был на подобных мероприятиях и знал, что будет дальше. Человек раскается, поведав о том как в старшей школе издевался над слабыми, как сбежал от жены с маленьким ребёнком, бывало и такое, что люди признавались в убийствах, изнасилованиях и педофилии. Они вываливали на пастора все, что копилось у них в душе долгие годы, ведь смысла скрывать что-либо уже не было. Неважно как будут отзываться о тебе потомки, умершим нет никого дела до мира живых, их должно волновать лишь место, куда они попадут после смерти. А вариантов было не так много…

Старик Филч открыл глаза. Мутные зрачки уставились на пастора, и хриплый голос произнес:

– Нет… не хочу… Напротив, не хотите ли покаяться вы, пастор?

– Мне…? Но за что…?

Старик рассмеялся, но уже через пару секунд зашелся в надсадном кашле, выплевывая остатки легких.

– Разве вам не в чем каяться? Разве вы безгрешны?

– Безгрешных людей не существуют, но я не понимаю к чему вы ведете.

– Тогда поклянитесь мне, поклянитесь, что все о чем вы говорите на своих проповедях это правда. Что рай и ад существует.

– Я…я… Я верю, что на все воля Господа и только ему решать куда человек отравляется после жизни, – Амброз даже самому себе казался неубедительным, что уж говорить о таком тертом калаче, как Гарри Филч – владельце нескольких шахт недалеко от Лима.