Пастырь Вселенной

– Читал, – отозвался Владимир.

– Чем я, как офицер оккупационного корпуса, должна наказать твой проступок?

– Смертью, наверное, – задумчиво выдохнул Владимир.

– Верно. Ты ведь знал, на что шел, не так ли?

– Да, – согласился Володя.

– Ну, стало быть, – сказала Лея, стоя неподвижно, как вкопанный столб, – сейчас мы с тобою и приступим к процедуре лишения тебя жизни. К слову, – добавила Лея после краткой паузы, – как тебе мой наряд и роспись на лице?

– Ты выглядишь изумительно, – честно признался Владимир, даже не надеясь, впрочем, лестью смягчить свою участь. Конечно, у него оставалась некая абстрактная надежда на лучшее, но, говорят, она есть у каждого даже в момент, когда табуретка предательски вылетает из-под его ног, а канат эдак по-дружески поддерживает за шею.

– Спасибо, – сказала Лея, – это так трогательно – твои комплименты. А знаешь, для чего я надела на себя эту личину человеческой раскрашенной самки? Ты же не думаешь, что для твоего удовольствия?

– Почему же, – отреагировал Володя, садясь в кровати. – Я как раз надеялся, что именно для этого.

– Ты ошибся, – сказала Лея и, сев на стул напротив Володи, закинула ногу за ногу. Впрочем, платье было длинным, и Владимиру, похоже, более не судьба было увидеть ее великолепные колени. Увы.

– Так как же, если не секрет, ты оказалась на свободе? – уже уверенным голосом повторил Володя свой первый вопрос, искренне любуясь прекрасными чертами своей пленительницы, акцентированными искусным макияжем.

– А ничего сложного, – махнула рукой, свободной от пистолета, Лея. – Твоя глупость и мой разум не могли, рано или поздно, не привести к подобному результату.

Лея чуть склонила набок головку, и пепельные, тщательно расчесанные теперь волосы изумительной волной пали ей на плечи.

– Так вот, – сказала Лея. – Руки-то ты мне неплохо связал, не спорю. А вот ноги доверил завязать мне самой. Я даже удивилась немало, что ты их потом не перевязал заново. Я даже от вечернего похода в туалет отказалась по этой причине, хотя боялась уже, что не выдержу. Тебе не показалось, что узлы, которыми я связывала себя, были какими-то странными?

– Показалось, – честно признался Володя, вспомнив замысловатые, но такие крепкие на вид петли, которыми Лея опутывала себе ноги.

– Ну так вот, – зевнув, сказала девушка, – нас учили им в Штурмовом отряде. Ну а дальше все элементарно – высвободив ноги, я довезла твой шкаф на себе до ручки ящика, у которой были острые края. И через часа два, не больше, перепилила ремень о ее грань. А вас разве подобному не обучали, я о узлах?

– Да я вообще, так сказать, глубоко мирный человек, – сказал Володя, вспомнив, впрочем, как он перерезал горло напарнику Леи, и усмехнулся.

– Я заметила твой непрофессионализм, – бесцветно отозвалась девушка. – А кстати – хотя это уже ничего не меняет, – что ты собирался со мною делать?

– Не знаю, – честно признался Володя. – Но я не собирался тебя ни отпускать, ни выдавать Сопротивлению, ни тем более убивать.

– Какая трогательная глупая романтика, – сказала Лея презрительно-холодным тоном. – Как раз из ваших художественных фильмов. Но я предпочитаю фильмы документальные, как ты знаешь. А там подобного не бывает.

– Да, знаю, – согласился Владимир.

– А раскрасилась я в эту лживую земную раскраску, – сказала Лея, возвращаясь к прерванной было теме, – чтобы показать тебе, как глупо и гадко изображать на своем лице лживые чувства. Ты ведь, надеюсь, заметил, – с высокомерным разворотом головы произнесла Лея, – что раскраска ваших женщин имитирует состояние крайнего полового возбуждения. Видишь, как неприятно, когда человек изображает совершенно не то, что собирается сделать?

– А мне нравится, – честно сказал Володя, чувствуя, что их беседа, а с нею скорее всего и его жизнь подходит к концу.

– Ну, раздевайся теперь, – приказала Лея. – Не все же тебе меня мучить.

– Догола? – поинтересовался Владимир, которому почудилось, что такой немного эротический оборот вновь дарит ему уже знакомую тень надежды.

– Конечно, – сказала Лея.

Владимир, отбросив одеяло, остался в трусах и футболке. Лея навела на Володю дуло плазмомета, откровенно наслаждаясь местью. Улыбка так и не родилась на ее таки прекрасных и таких бесчувственных губах. Лишь скинув футболку и испытывая невольную, неуместную и даже глупую гордость за рельефные, накачанные мускулы своего обнаженного торса, Владимир ощутил, как в его квартире пронзительно холодно. Раньше ему было как-то не до этого. Лея, кажется, уловила какой-то невольный зябкий жест Владимира и сказала:

– Это ничего, мой милый. Это я тут устроила небольшой сквознячок. Теперь тебе холод даже очень полезен, как пельменю в морозилке. Дольше не протухнешь – ты же сейчас будешь переведен мною в состояние, не пригодное для жизни, – читал указ?

Владимир невесело подумал, что женщина с таким ледяным сердцем, как Лея, могла назвать его милым, только будучи уверенной, что продырявит его из плазмомета. И решил не отвечать.

– Ну, раздевайся, раздевайся, – подбодрила его Лея, взмахнув дулом своей смертоносной игрушки.