Пастыри. Четвертый поход

...Когда они, уже в двенадцатом часу, покинули гостеприимные стены «Ночного блюза» и вышли на похрустывающий ледком тротуар, Илья понял, что для него отныне Яна Коваленкова будет ассоциироваться не с ментовскими сериалами и стреляными гильзами, а с песнями Пелагеи. Он посмотрел во влажно поблескивающие в свете фонарей глаза девушки и ощутил, как в душе рождалось новое чувство. Теперь его жизненной целью, его долгом, смыслом его существования стало сделать так, чтобы эти глаза наливались слезами лишь от полноты чувств, вызванных прикосновением к миру прекрасного, – и ни по какому иному поводу...

«Пра-авильной дорогой дви-игаешься, товарищ. Мур-мур-мур...» – промурлыкал откуда-то из глубин сознания кот Баюн и вновь бесследно канул куда-то...

Чудесный вечер все же немного смазался в своей концовке, и сделал это, естественно, Илья.

Он проводил Яну до дому и, стоя у подъезда, неожиданно для себя самого набрался какой-то дурной храбрости. Взяв руку девушки, Илья изогнулся в каком-то пошлейшем поклоне, чмокнул затянутую в коричневую кожу перчатки узкую кисть и выдал фразу из общажного еще своего репертуара:

– А не соблаговолит ли дама дать приют усталому и замерзшему путнику, возжелавшему если не тепла и ласки, то хотя бы чашечки чая?

– Дурак ты, Привалов, – серьезно сказала Яна, глядя ему в глаза. – Лучшее всегда – враг хорошего...

– Извини... – Илья потупился.

– Л-дно, не тш-уйся! – улыбнулась Коваленкова, переложила розы в левую руку, приподнялась на цыпочках и легонько поцеловала его в выбритый подбородок. – Все, т-пай д-мой. С-зв-нимся!..

И Илья потопал, а точнее – полетел, как на крыльях!

Глава пятая

Заве Илья так и не позвонил. Вернее, позвонил, вечером еще того, похмельного дня, но мобильник Вадима оказался отключенным, а Борис Сергеевич Завадский сообщил Илье, что Вадим, наверное, уже в Лондоне, так как улетел ранним утром. Слава богу, умный Зава сказал родителям, что Илья болен, и поэтому Борис Сергеевич не стал задавать трудных вопросов вроде: «А почему ты не поехал провожать Вадьку?» Зато он задал другой: «А когда ты думаешь забирать машину?» Илья пообещал решить эту проблему в ближайшие дни и, чувствуя немалое облегчение, отключился.

Второй момент, немало удививший Илью, заключался в том, что даже после отъезда Завы с его памятью ничего не случилось. Об этом, конечно же, надо было бы переговорить с графом, но после позорной «дуэли» у Ильи даже кончики ушей начинали светиться красным от стыда, едва только он вспоминал про Торлецкого.

«Да забей!» – посоветовал кот Баюн, а может, это подумал сам Илья? Он порой уже с трудом различал, где свои, родные мысли, а где – умозаключения мерзкого кота...

...И потянулись серые будни. Ноябрь подошел к концу. Погода по-прежнему преподносила сюрприз за сюрпризом. Оттепели сменялись снегопадами, слякоть стала привычной и уже не так раздражала. Автомобилисты, к числу которых теперь относился и Илья, извлекший из закромов свои полученные еще три года назад права, стояли в многочисленных пробках, вяло ругая городские власти, климат и коллег по несчастью.

Впрочем, желтый «Троллер» все же больше отдыхал на стоянке неподалеку от дома Приваловых, чем ездил. Илье было жалко тратить время и деньги на машину, метро его вполне устраивало и не раздражало. Хорошая книжка, плеер, с помощью которого он научился забивать болтовню кота Баюна. Двадцать пять минут – и ты на работе.

Лев Геннадиевич в офисе появлялся редко, манерный Антон, которого Илья серьезно подозревал в нетрадиционной ориентации, обычно тоже не досаждал, погруженный в сложную сетевую жизнь, и Илья целыми днями резался в компьютерные стрелялки или лазил по Интернету, ожидая, когда начальство наконец загрузит его делами.

* * *

В эти спокойные и даже скучные дни Илье, как никогда, недоставало собеседника, напарника, приятеля. Но, как назло, кот Баюн, успешно выполнявший все эти нетрудные функции, частенько стал пропадать, иногда на полдня, а иногда – на двое-трое суток. Свои всегда внезапные исчезновения он никак не объяснял, на вопросы не отвечал, предпочитая дурашливо распевать песни и нести всевозможный бред в своей обычной манере.

Нельзя сказать, что Илья особо грустил, когда мерзкий голос в его голове замолкал, но по странному совпадению в моменты, когда Баюн отсутствовал, на Илью наваливалась апатия, тоска и такое критическое восприятие действительности, что – хоть топись...

Изредка кот Баюн впадал в просветительский раж, часами рассказывая Илье о Хтоносе, его истории, значимости и важности для людей, которых он называл «человеками» и никак иначе.

Выходило, что пока на Земле властвовал Хтонос, все было чудно и прекрасно, но потом сами же глупые человеки полезли туда, куда им совать свои короткие и слишком любопытные носы вовсе не требовалось.

В итоге они исказили сам смысл существования на планете себя и всего остального сущего.

– А потом еще и железо освободили! – горестно мяукал кот Баюн.

– Чем вам железо-то не угодило? – не понял Илья.