Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ)

Но есть то, что над формулами. Вдохновение. Приходит, когда не ждёшь, нашёптывает, что не спрашиваешь. Мастер становится в этот момент подобен пророку – или художнику, который представляет во сне лица, или поэту, озарённому строками, или композитору, на которого с небес снизошла музыка. Мастера видят образ – сплетённый и слитный, и, не в силах противиться, творят артефакт для того, кого не встречали ни разу, а может – и не встретят никогда.

Иногда атархэ. Иногда – кольца для Полного Брачного. Иногда – другое. «Вдохновенный дар» всегда совершеннее того, что сотворено по заказу. Мощнее. Лучше. Только вот сделан такой артефакт лишь под одного, и большая удача, если они с хозяином встретятся.

Устав Мастера запрещает избавляться от таких изделий, и они могут пылиться на полке столетиями.

– Иногда мне кажется – лучше бы ты не творил этот атархэ, – выдыхает Гриз.

Джемайя щёлкает пальцами, отправляет в полёт надтреснутые пиалы, призывает блюдца и заставляет закипеть чайник. Магия Мастера – та, что выгибает металл и ограняет камни, и вдыхает жизнь в предметы.

– Когда становишься Пальцами Высших Сил – нельзя не творить. Мастера – атархэ рока. Если кому-то надо, чтобы этот не-твой был вооружен – что мне было делать? Не отрубать же себе пальцы и не прокалывать Печать. Будешь даматские сладости?

Старик всё никак не отвыкнет – от восточных сладостей и церемоний, и непременных бесед ни о чём – Гриз погружается в беседу, будто в терпкий чайный аромат гвоздики и муската. Греет пальцы о пиалу, катает на языке засахаренные орешки – и поглядывает на закопчённое, замасленное окно прямо над лысинкой Джемайи.

Все звуки Энкера живут на широком подоконнике. Сидят на тонких медных лапках. Мелкие пичужки, в полумраке можно принять за родственниц певчих тенн – только эти не золотятся, а бронзой поблескивают.

Восемь – малая часть от стаи. Остальные где-то на улицах: сидят на крышах, перепархивают по балконам и фонарным столбам, и впитывают в себя – семейные свары и пикантные сплетни, тревожные слухи и радостные вести…

Потом несут на крыльях хозяину.

– Мои щебетуньи, – Джемайя, кивает в сторону подоконника, – сперва не всё уловили… а может, я не так услышал: сложно иногда бывает выделить главное. Много болтают, да… Сперва было только про Чудо Энкера и алапардов, потом уже и про этих варгов. Да варги ли это? Что-то уж слишком их много здесь – и слишком громкие. И неудачливые. А, плохая покупательница, как думаешь? А ночью… верно я слышал, что ночью там был ещё и законник?

– Он и еще кое-кто. Вот. Оставил сувенир. Послушай, пожалуйста.

Она передаёт то, что нашла в переулке: хрустальный шарик, темный и покрытый замысловатым узором.

Джемайя крутит шарик в длинных пальцах. Бельма устремлены в потолок.

– Ну-ну… материал неплох, для одноразовой работы. А сама работа хороша. С выдумкой и дерзкая. Две цели слил в одну сущность: тут тебе туман… да, вот боковые нисходящие… с цепенящей магией переплёл. Не слышал такого раньше, нет. Но старики таких знаков не вьют – у нас тоньше, дольше… тут кто-то молодой и скорый. С сильной Печатью, хорошим Даром.

Кажется, он даже принюхивается к артефакту, ковыряет какими-то крючками, вновь и вновь проводит над ним правой ладонью. Опять принимается крутить в пальцах.

– И нет клейма Мастера.

– Вольный одиночка? Как ты?

– Вольные одиночки всегда ставят клеймо. Чтобы искали его самого, а не обращались в Мастерград. Это беглец. Или изгнанник. Кто-то, кто отвернулся от Общины и Устава.

Даматские сладости – с вечным привкусом перчинки. Теперь вот отдаются горечью во рту.

– За что Мастера могут изгнать из Закрытого Города?

– Много за что. Разгласил секреты или преступил Устав. Убил человека. Создал запретное.

Пальцы, думает Гриз. Лицо у него столько не выражает, а пальцы словно обезумели: носятся по столу, и чертят, рисуют, вяжут неведомые узлы. Встревоженные, испуганные пальцы.

– Мои щебетуньи не слышали, чтобы кто-то из наших появлялся в Энкере. Если он пришёл, то недавно. И ни с кем не говорит на улицах. Или говорит, но там, где мои птахи не слышат, а таких мест немного.

Гриз наклоняется вперёд на стуле для посетителей – скрипучем, неудобном.

– Джемайя. Можно ли сотворить артефакт, который контролирует разум бестий?

Пальцы коротко вздрагивают. Останавливают вечное движение. Падают на стол, словно мёртвые.

– Можно сделать всё, – глухо отзывается Мастер. – Я… слышал о таких. О творениях, которые были до Мастерграда… до Устава. Я слышал.

Серебристые бельма вглядываются не в полумрак, но в память. Почему-то кажется – в жуткую.

– Если он сотворил такое… Я знаю законы варгов – ты не сможешь сама. Так вызови сюда этого… не-твоего, с моим творением. Пусть он сделает. Пусть убьёт эту падаль, пока кровь не залила не только Энкер.

– Этот артефакт так опасен? Или ты думаешь, что он будет продолжать? Или такое было раньше? – она бросается и бросается вопросами, но старик молчит. Словно он – всё слышащий и не боящийся – внезапно оглох и испугался.