Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ)

— «Позвольте ещё раз горячо и от всего сердца поблагодарить вас за всё, что вы для нас сделали. Очень жаль, что между Айлором и Вейгордом — Хартия Непримиримости. Госпожа Мелейя тоже очень хотела бы видеть вас всех в гостях и как-нибудь помочь питомнику. Но мы что-нибудь придумаем, когда дело с поместьем Линешентов кончится, и можно будет повидаться на землях Ирмелея. Передавайте мои поклоны всем отважным ковчежникам: госпоже Мелони Драккант, и господину Нэйшу, и господину Гроски, и госпоже Аманде (дядя не вспомнил её фамилии, прошу прощения за неучтивость). И всем другим, которые приходили в поместье.

А особенно передавайте поклоны и приветы господину Янисту Олкесту, госпожа Мелейя ему непременно напишет. Своего первенца они с дядей Джио нарекли Янистом, в его честь. И мы все никогда не забудем его за его отвагу и за то, что он провёл весь этот сложный обряд.

Ещё раз кланяюсь и благодарю вас всех.

Непременно напишу Вам снова.

Всегда Ваш слуга

Деймок Линешент».

Последних слов я почти и не слышу, потому что чувствую, как щёки наливаются жаром.

— Вот так, господин Олкест, — говорит Арделл, складывая письмо. — Приветы вам и поклоны. Кстати, говоря, Джиорел прислал чек — раза в три больше, чем мы ожидали. Можно будет расплатиться с парой долгов. И выписать вам премию.

Я собираюсь возмутиться и высказаться в том духе, что деньги мне не нужны и хватит обычного жалованья… Но тут Арделл как бы мимоходом бросает взгляд на мои ботинки. Пришедшие за последние девятницу в полную негодность.

— И не спорьте. Гроски? Мы выделяем господину Олкесту двадцать золотниц. В каком смысле «всё расписано» — мне что, босиком его на выезды посылать?! Что — корма? Что — поставщик ломит цены? А ну-ка дай глянуть, где и как он ломит цены…

…честное слово, она совершенно невыносима.

ПЕРЕКРЕСТЬЕ. СЛЕД ПРОШЛОГО

«…что до четвертого чуда Кайетты, коим являются называемые

в народе пустошниками «пустые элементы» — единого мнения

о происхождении этой тайны нет и быть не может.

Легенд о том, отчего Камень обделяет магией приблизительно

одного из сотни, сложено немало. Учёные же сходятся в одном:

так или иначе — перед нами некое повреждение человеческой природы,

намеренное выделение Камнем тех, кого магией нельзя наделять ни в коем случае…»

Энциклопедия Кайетты

ЙОЛЛА ДОМЕРТ

— Две… нет, три лучше возьми… скажи вот, чтобы дала как в прошлый раз, да…

Пальцы у ма трясутся. Медные рыбёшки распрыгались по ладони.

А я уже знаю, что соглашусь, но всё равно говорю:

— Ты это… лучше, может, зелье выпей, а? Аманда наварила.

Протягиваю бутылочку с успокоилкой, а у ма становится просто дико жалобный вид.

— Худо мне от этого варева нойя. Дрянь она какую-то кидает туда. Зверям только пить. А меня во — наизнанку выворачивает!

Ма — она упрямая. Особенно когда в плакательном настроении. А она сегодня в очень плакательном настроении. Потому что четвертого дня Мел нашла запасы яблочной бражки, которые ма с вольерными ставили. И всё вылила. Ну, и вчера ма ещё держалась мал-мальски, а сегодня вот совсем ей плохо с утра.

— Тяжко мне на сердце от этой её отравы. Папаша вот твой перед глазами всё стоит, братики стоят, и сил нет никаких… Мне бы только поправиться маленько, пичужка. Поправиться чутка… понимаешь?

Всё я понимаю как следовает. Сейчас будет мне говорить, что ей бы только полстаканца — муть перед глазами разогнать. Чтобы кровь бежала, да слезы к горлу не подкатывали. А что просит три кварты да покрепче, так ей это надолго…

А как принесу — всё будет сперва, как ма обещает. Она разулыбается, причешется, пойдет у Лортена прибираться, или Фрезе помогать, или корма зверям готовить, или ещё чего, что надо по питомнику. Будет болтать с вольерными, под нос напевать и шутить — похоже даже на то, какой она была до пожара, хотя я не очень хорошо помню сейчас уже — а какой она была-то. Потом она ещё к бутыли приложится. И ещё. И к вечеру будет шататься по питомнику и заплетаться ногами, о горе своём всем рассказывать, плакать или ссориться с кем. А с утра-то ей самой стыдно станет, будет работать молча и никому на глаза не попадаться, а потом запечалится и опять хлебнёт, и всё сначала.

Только я-то всё равно пойду. Или она плакать начнет, и корить себя, и прощения просить. Ещё потом сама в деревню начнёт собираться. И придется глядеть, как у неё дрожат руки, и слёзы капают, и какие у неё тусклые глаза, и слушать это всё, так что всё равно ж не выдержу и пойду.

— Ладно, — Сгребаю у ма с ладони монетки. Накидываю куртёху.