Пастыри чудовищ. Книга 2 (СИ)

— Однако Ребенку из Энкера было не меньше пяти лет, и если его сразу же не забрали из семьи в общину — значит, он не был рожден варгом. Впрочем, неизвестно и проходил ли этот ребенок Посвящение у Камня… и был ли вообще существом из плоти. А в некоторых источниках предполагают…

«Поплавок» качнулся, поднимаясь из водных глубин.

— Э-э-эть, клячки мои водные, поближе, поближе подгребай! — прорвался извне задорный голос Фрезы.

Вскоре я перепрыгнул на деревянный настил пристани. Развернулся было подать руку Арделл — но глава ковчежников уже стояла рядом со мной и махала Фрезе на прощание.

В окрестностях Энкера было тускло и пыльно. Когда-то здесь добывался мрамор — и заросшие карьеры до сих пор окружали город. Причудливой формы глыбы, древние обветренные ступени, расселины и мелкие озерца — высокая, облицованная серым мрамором стена вдалеке.

— Не сочтите за дурное любопытство… Но с чего вообще вас так интересует эта история? Я слышал, конечно, что вы увлечены этим вопросом…

«Над картами Энкера все штаны просидела», — это от Фрезы. «Интересоваться, как Гриз — загадкой Энкера», — от Аманды. «Повернулась на энкерской дитачке», — от Мел.

— Начать с того, что я в какой-то мере тоже Ребёнок Энкера. Родилась в тот день, — пояснила Арделл в ответ на мой недоуменный взгляд. — Не только я. То ли восемь, то ли десять наших. Словно что-то случилось… что-то настолько серьезное, что у женщин по всей Кайетте начались преждевременные роды — если они носили варгов. Моей матери, например, оставалось больше месяца до срока. А старейшины были просто оглушены: в один день обычно такого не бывает. Это было настолько примечательно, что День Энкера до сих пор считается знаме… что это с вами?

— Вам что… двадцать пять лет?!

Единый, не может же она быть всего на пару лет меня старше, ей с виду тридцать как минимум…

— На Луну Дарителя стукнуло, — призналась Арделл и встала напротив меня, чуть наклонив голову, с заинтересованным видом. — А вы-то думали — мне сколько?

— Два…дцать четыре, — зачем, зачем я опять начал краснеть?! Совсем неучтиво — поднимать вопрос возраста…

— Самая милая ложь, какую я видела, — прыснула Арделл. И смех на миг преобразил её лицо, выдав истинный возраст. — А я, на секундочку, работаю с Амандой и Лайлом Гроски. Господин Олкест, успокойтесь. Я-то думала, вы читали и выясняли что-то там про варгов — а до феномена возраста так и не добрались?

Теперь мы шли по дороге, окруженной возмутительно чахлыми кустиками — а от дороги вдоль простиралась перекопанная почва. Овраги и холмы, и рукотворные рвы. Два года назад один из провидцев провозгласил, что ему явилось Дитя Энкера и указало на древний клад в окрестностях города. Об этой шумихе даже газеты писали — и в Энкер рванулись все, кто хотел лёгких денег…

— Варги рано взрослеют и рано развиваются, — раздавалось слева. — Это начинается лет от пяти-семи — после первых проявлений Дара. К четырнадцати нас можно за восемнадцатилетних посчитать. А замедляться процесс начинает годам к тридцати. Так что в тридцать я буду выглядеть, скажем, на тридцать восемь. И в сорок — на тридцать восемь. А потом начинается обратный процесс. Так что к шестидесяти я буду выглядеть на сорок два — если доживу, конечно. Старейшинам к сотне лет больше семидесяти не дашь. Это… знаете, многие считают, что ещё один Дар. Быстрый расцвет, медленное увядание. А некоторые полагают, что это скорее плата…

— За что?

Этот вопрос Арделл то ли не услышала, то ли нарочно пропустила мимо ушей. Подняла подбородок, указывая на здание местного водного портала.

— Похоже, сюда решили наведаться не мы одни, а?

У серого здания с обветшавшей крышей была толпа. И на самой дороге тоже, а ещё больше — у ворот. Мы будто оказались среди бушующего моря. Волны людские накатывались, требовали пропустить побыстрее, обдавали запахом соли, водорослей (и еще десятком других запахов) — гомонили нетерпеливо. Повторяя на все лады всё то же: «Он здесь», «Он вернулся», «Говорят, теперь сотню человек спас!» — «А от чего?» — «Да от алапардов же! Натравили какие-то сволочи…»

Арделл крутила головой и впитывала голоса, толкалась среди приезжих и вслушивалась в каждую сплетню. Я пробирался следом. Молчал.

На самом деле я всегда обожал маленькие городки, особенно приморские. Узкие улочки, извилистые и пропитанные запахом пряностей, и толкотня на пестрых рынках, и леденцы в руках надсадно орущих торговок.

Только вот Энкер не был таким.

Был — серым, скучным, пыльным, и каждой своей улицей кричал, что до моря сотня миль.

И паутина занавесок качалась от прохладного ветра в окнах — вкрадчиво и тихо, приглашая слиться с тусклыми стенами, смешаться с мусором вдоль покосившихся заборов, с пророками в сером отрепье, провозглашавшими: «Он вернулся!»

По такому городу мало хочется ходить. Еще меньше хочется ходить под ручку с невыносимой Арделл.

— Процветающий город, — уронила она, пока мы двигались от Привратной Площади куда-то в сторону центра. — Это тогда и началось, двадцать пять лет назад. Бегство населения. Поиски. Теперь вот пророки. С тех пор тут строили разве что храмы.