Пастыри чудовищ. Книга 3

Маска лжи сползает с лица Хромого Министра еще до того, как она произнесла это слово. Стирается, опадает прахом, оставляя бледность и волнение. Взмах ресниц — и у него другие глаза, короткое сжатие губ — и на лице проступают тревога, смятение… и другое, более глубокое чувство.

Чувство, в котором нельзя заподозрить Эвальда Хромца. Если, конечно, вы не безумная Гриз Арделл.

Тихо стучит трость, которую Шеннет поставил у кровати, опускаясь на колени рядом с изголовьем жены. Словно перед киотом с изображениями древних божеств — и ее волос он касается с таким же благоговением. Пальцы, в которые вселилась дрожь, осторожно гладят ее щеку.

Наверное, сказочники сказали бы — все неправильно, — думает Гриз Арделл, глядя, как он поднимается, чтобы прижаться губами сначала ко лбу жены. Они сказали бы — прекрасная принцесса должна быть более юной. Облаченной в бальные одежды и возлежащей на хрустальном ложе. А тот, кто преклонил перед ней колено — он не может быть презираем, не может носить трость, не должен быть седым, будто старец. А я сказала бы — это правильная сказка. Пусть ее губы бледны. Зато его — горячи. И дрожь пальцев, и мелькнувшие в глазах слезы — настоящие.

И разве не важнее всего то, что в ответ на ее поцелуй на ее щеки медленно, по капле возвращается румянец?

И с покрасневших губ медленно, тихо слетает то, что чуть не запечаталось на них навсегда:

— Эв…

— Я, Касси, — шепчет самый могущественный министр Кайетты, улыбаясь вымученной улыбкой. — Я здесь. Пора просыпаться.

— Эв, там было… — она опять прикрывает глаза, но тут же приподнимается с усилием, затрепетав ресницами, пытаясь сделать так, чтобы лицо мужа не расплывалось перед ней. — Такие странные сны. Они манили… звали… Только среди них не было тебя.

— Это потому, что я здесь, Касси, — он берет жену за руку и подносит к губам ее ладонь. — Просто я ждал тебя здесь.

— Эв, — она видит Гриз Арделл и вздрагивает, тревожно приподнимается, — как же…

— Все хорошо, дорогая, не волнуйся. Тихо… тихо. Тебе нужно отдыхать.

Голос Шеннета мягок, но Гриз чувствует вдруг усталость. Думается вяло: найти бы веретенщика, вложить ему палец между челюстей. Да, госпожа Виверрент — вам нужно отдыхать. А мне нужно придумать, как избежать смерти от рук вашего мужа, чью тайну я случайно раскрыла.

— Поцелуйте ее еще раз, — тон сухой и лекарский, комок в горле лучше всего растворяется именно в таком. — Я отвернусь. Думаю, у вас есть минут десять, пока ни у кого не возникли вопросы.

Ей приходится созерцать дверь минут семь, прежде чем из-за плеч не раздаётся бодрый голос Эвальда Хромца.

— Госпожа Арделл, думаю, нам с вами нужно побеседовать ещё раз. Может быть, чаю?

* **

— Как вы узнали? — интересуется Шеннет.

Его глаза кажутся чересчур синими — потому что Гриз вместе с Хромым Министром сейчас сидят в Сапфировой гостиной.

Гриз предпочла бы разговаривать с тем Эвальдом Шеннетским, которого видела минут десять назад. Но по пути в Сапфировую гостиную от мужа, измученного тревогой за жизнь жены, в нем не осталось больше ничего, и беседовать приходится с Хромым Министром.

— Господин Шеннетский…

— О, можно просто Эвальд. Если правду говорят, что близкий человек — тот, кто знает твои секреты… то вы внезапно стали мне ближе, чем половина моих так называемых друзей. Так я настолько плохо скрываю чувства?

— Если хотите — назовите это интуицией. И потом, вы скрывали свои чувства даже слишком хорошо. Но тогда зачем вы хотели остаться с женой наедине? Вы ведь не могли не понимать, что она умирает. И если бы вы хотели ее смерти — вам было бы достаточно отойти в сторону. Эвальд.

— Да, — говорит Хромой Министр с легким сожалением, — я-то полагал — вы не обратите внимания. Скажите, жизнь Касси теперь…

— Думаю, вне опасности. Если, конечно, веретенщик не нанесет еще один удар, но и в этом случае у нас ведь есть надёжное средство. Однако Касильде в любом случае безопаснее под присмотром… — она встречает вопросительный взгляд Шеннета и добавляет тихо: — Я отвечаю за Аманду, она… будет молчать об обстоятельствах выздоровления Касильды.

— Молчаливая нойя, честная нойя, верная Диаманда Энешти… госпожа Арделл, вы так странно влияете на людей.

Гриз берет кружку — тонкую, с искусно выписанными синими птицами. Вдыхает травяной аромат и задумчиво глядится в насыщенные коричневым глубины чашки.

Напоминает себе — если вдруг захочется спать или вдруг сведет тело… ну что ж, ты сама приняла этот вызов.

— Нет, я проще отношусь к противоречиям человеческой натуры. Например, допускаю, что тот, кого считают бездушным, может любить.

Чаю хочется нестерпимо, но жить хочется еще больше. Парок от кружки невинно поднимается в воздух. Дразнит ароматом.