Пастырское богословие, т.3

Основной принцип пастырского вразумления можно выразить в таких словах: пастырь не должен освобождать себя от внутреннего наблюдения и руководствования всеми пасомыми до самого меньшего члена паствы включительно. У каждого из малых сих есть душа по образу Божию, есть и ангел — хранитель и каждого Христос приходил спасать Своею Кровию. Эта вера заставляет пастыря видеть в каждом человеке истинную овцу стада Христова, но только заблудшею и могущую упасть на дно пропасти. Раздуть искру Божию в душе человека грешного и вызвать ее к горению (к жизни), отделить в душе грешной, как в капле грязи природное от наносного — прямая пастырская задача. Она решается не простым знакомством с пасомыми, а разумным пониманием их.

Необходимость милости к грешникам Господь объяснял тем, что «не здоровые имеют нужду во враче, но больные» (Мф. 9,10,12).

По словам старца Силуана «Господь любит человека, несмотря на множество его грехов»[82].

Больным физически нужен особо нежный уход и болеющим грехом одинаково необходимо крайне внимательное, милостивое и любвеобильное попечение. Результат такого пастырского воздействия коротко описан Евангелистом так:

«И он (Матфей) встал и последовал за Ним» (Мф. 9,9). Раскрытие апостольской души в момент призвания произошло так. Отверженный фарисеями Матфей от сновавшей около него толпы слышит о явлении сильного словом и делом Пророка. Для мытаря в Нем было особенно замечательно то, что Он призывал к Себе всех забытых и отверженных грешников. Между ним (Матфеем) и Пророком очевидно не было пропасти. Все это слышал мытарь, и в его душе зародилась искра горячей симпатии к неведомому Человеку. Видел он, кк вереница страдальцев, тянувшихся к Пророку, получала исцеления от Него.

И потянулась исстрадавшаяся душа мытаря к Иисусовой любви, как чахлое растение тянется к светлым лучам весеннего солнца. Матфей не осмеливался, не мог надеяться на личное знакомство с Господом и тем более на избрание в число учеников. Но когда последнее случилось, и Господь — истинный Ловец людей — остановил на Матфее исполненный любви взгляд со словами «следуй за Мной», то в такое время не было нужды размышлять.

Тогда прошлое, казалось, все исчезло при виде настоящего солнечного блеска. Матфей не сказал ни слова Господу от изумления при явлении Его неожиданной любви и благости. Он только встал и последовал за Спасителем.

Отсюда ясно вырисовывается отличительная черта пастырского душепопечения. Христос ни разу в Своей жизни не осудил личности согрешившего, а осуждал только его греховную настроенность, признавая в каждом возможность возрождения. И пастырь, безусловно, должен воздерживаться от осуждения. Основа душевного состояния каждого, цепь сокровенных мотивов и в тайниках всякой души неведомы ему. Нередко Всевидящее Око смягчает приговор о падших из — за недостатка их воспитания, образования и жизненных коллизий вне их власти. Он нередко видит в кадрах грешных душ залоги покаяния и чистоты. Желающие осуждать никогда не найдут души ближнего. Для себялюбивых очей не в меру строгого судьи исуждаемая душа навсегда останется непроницаемыми потемками.

Нелюбящий ближнего и не поймет его, потому что только в великом акте самоотверженной любви человек сливается с человеком, и один читает душу другого. И Господь сказал взятой в прелюбодеянии грешнице: «Иди и впредь не греши» (Ин. 8,11), осудил грех, но не человека.

Поэтому на всяком месте духовное руководство бывает хорошим, когда пастырь господствует больше над пороками, чем над пасомыми, братиями по природе.

Сказал далее расслабленному: «Прощаются тебе грехи твои» (Мф. 9,2). Спаситель не обвинил его безвозвратно, но указал на его грех и признал за ним возможность исправления.

Старец Силуан говорит: «Великая наука смирять себя… и осуждать себя, а не судить другого»[83].

б) Пастырское воздействие на грешника и свобода воли

Факты доказывают, что осуждение человека только за то, что мы знаем про него, по меньшей мере, несправедливо и неблагородно. Сверх этого в нем есть что — то незнакомое нам, и то — главное. Господь о фарисеях говорил, что они самообманываются и менее великих грешников способны к исправлению. Благодаря проникновению в самые душевные тайны, только Господу Спасителю возможно не угашать курящегося льна (Мф. 12,20) и ценить в людях, вроде Никодима, Закхея, Самарянки зачатки добра.

Конец ночной беседы Никодима со Спасителем виден в подаче Никодимом голоса в защиту Господа на суде Синедриона и погребения святого со Креста бездыханного тела Христова.

Посещение Господом Закхея окончилось полным обращением последнего. А Самарянка, как говорит церковное Предание, потом вместе со своими детьми была замучена за Христа.

В силу тайны Своего пастырства Господь не гнушался содружества грешников, и даже целующему Его в момент предательства Иуде, как близкому и дорогому человеку, сказал кроткие, зовущие к покаянию слова: «Друг, для чего ты пришел? Целованием ли предаешь Сына Человеческогоё» (Мф. 26,45–50; Лк. 22,47–48).