Пасынки судьбы

– Вот как? Ну и фиг с ним, и не очень-то хотелось. – Девушка закрыла пудреницу и кинула ее в сумочку. – Пошли обратно?

Первое, что они увидели, вернувшись в зал, – ярко накрашенную брюнетку, лобызавшую несостоявшегося Настиного кавалера.

– Ах, котик, – щебетала она, – как это мило было с твоей стороны назначить мне свидание здесь. Я так соскучилась и такая голодная… Ты угостишь свою зайку шампанским?

Настя только скривилась, проходя мимо них. Она вернулась за свой столик и тотчас подозвала официанта.

– Принесите счет, пожалуйста. Мне здесь надоело, – объяснила она своему спутнику.

– Ты огорчена? – участливо поинтересовался Апрель.

– Ничуть. Вот честное слово – ни капельки!

* * *

Расставшись со своим приятелем, Апрель, конечно, понятия не имел, куда тот направится. Наверное, Озорник так и останется сидеть в кабинете Стирателя, отвлекая чиновника от работы и раздражая его своей веселой болтовней, или отправится летать по ночной Москве, чтобы устроить где-нибудь очередную проделку. Впрочем, Апрелю сейчас было вовсе не до него, у него достаточно было своих забот.

А между тем Озорник, который вскоре после своего друга тоже покинул кабинет Стирателя, совсем не веселился. Вылетев из башни Исторического музея, он отправился прямиком на Сухаревскую площадь, в Институт имени Склифосовского, где вот уже много недель лежала без сознания его подопечная. Склонившись над койкой Алины, ангел вглядывался в ее безжизненное лицо, и по его щекам текли слезы. Он знал, что девушка не страдает, не чувствует боли – она вообще ничего не чувствует, – но легче ему от этого не становилось. В который уж раз ангел во всех подробностях прокручивал в памяти ту страшную осеннюю ночь и запоздало корил себя за то, что отвлекся и не сумел вовремя прийти на помощь Алине. Конечно, потом, когда ее земной путь закончится, может выясниться, что именно такой исход был предначертан для нее в Книге Судеб… Это, конечно, послужило бы оправданием для ее хранителя. Ну а если нет? Если окажется, что авария была чистой случайностью? Тогда он, Озорник, будет кругом виноват.

Впрочем, удручало молодого ангела не только чувство вины. И уж никак не боязнь ответственности за свою оплошность. Больше всего Озорник горевал из-за того, что судьба его подопечной приняла столь трагический оборот. Он очень любил свою Альку и никак не мог смириться с тем, что в столь юном возрасте жизнь девушки уже практически закончилась. Надежды на ее выздоровление практически не было. «Спасти ее может только чудо», – повторяли врачи. Родители Алины, чье горе было безмерным, не жалели денег на лечение своей дочки. Они верили и надеялись, и их хранители всячески поддерживали их в этом. И тем не менее ангелам было еще тяжелее, чем отцу и матери девушки, – они ведь могли читать мысли врачей и знали то, что не произносилось вслух. Они знали – даже если девушка когда-нибудь и придет в себя, прежней она уже не станет. Несчастной Алине уже больше не гонять на мотоцикле, не плавать, не веселиться с друзьями – ей придется провести весь остаток своих дней на больничной койке, почти без движения. И каждый раз, когда Озорник думал об этом, его горло сдавливали рыдания.

Вот и теперь, оставшись наедине с Алиной в полутемной больничной палате, ангел, как это не раз уже случалось, тихо и горько плакал. Но в этот раз он оплакивал судьбу не только своей подопечной, но и своего друга. От мысли, что меньше чем через сутки, в тот час, когда на Земле все люди будут весело встречать свой самый любимый праздник, его друг исчезнет раз и навсегда, его сердце отчаянно сжималось. И, глядя в стену палаты, Озорник продолжал бесконечный мысленный разговор со своим другом, то упрекая его за то, что он так дешево оценил собственную жизнь, то всячески пытаясь отговорить его от необдуманного поступка, то восхищаясь его смелостью и мужеством. Сам бы он ни за что не решился на такой отчаянный шаг, не то что ради каких-то денег, но даже ради спасения столь дорогой ему Алины. Хотя…

Глава седьмая,

в которой Настя и ее ангел-хранитель гуляют по ночной Москве

– Ну что? – поинтересовался Апрель, когда они оказались на улице. – Ловим машину и едем в другое место?

Настя не торопилась с ответом. Она с удовольствием вдыхала свежий ночной воздух, постукивая каблучком по очищенным от снега плиткам перед входом в ресторан, и оглядывалась вокруг. Несмотря на весьма поздний час, жизнь на празднично украшенном Новом Арбате продолжала бурлить. Фонари и рекламные вывески ярко освещали улицу, поток машин на заснеженной мостовой и не думал редеть, да и недостатка в прохожих не ощущалось.

– Знаешь, а может, пройдемся немного? – проговорила она наконец. – Такая чудесная ночь – прямо совсем-совсем новогодняя!

– А ты не устанешь? – Апрель с сомнением покосился на ноги своей подопечной. – Вон у тебя какие высокие каблуки!

– Ерунда! – беззаботно отвечала Настя. – Я привычная. С моим ростом без каблуков ходить просто нельзя. А устану – возьмем машину.