Пасынки судьбы

– Ты действительно хочешь это знать?

– Да!

– Ну что же, тогда слушай… Твой хранитель произвел некий обмен. Такое иногда возможно у ангелов… Он отдал свою жизнь за исполнение твоего желания.

– Какого еще желания? – растерялась девушка.

– Ой, не прикидывайся, что не понимаешь! В обмен он получил те деньги, что лежат сейчас у тебя в сумочке.

– Он поменял на эти деньги… свою жизнь? На пятьдесят три тысячи?

– И еще четыреста тридцать два доллара, по-моему…

– Какой ужас… – У Насти подкосились ноги, она сползла по стене и села прямо на пол.

– Ты же сама этого хотела.

– Да, но я же не знала!.. Не думала, что… такой ценой… Теперь он… умрет?

Озорник вздохнул, его лицо изменила гримаса боли.

– Вообще-то, у ангелов это называется стирание… Но по смыслу ты права. Да, он умрет.

Настя помолчала несколько минут, потом резко поднялась.

– И что теперь делать? Можно ли еще его спасти? Может, я верну деньги и…

Ангел покачал головой:

– Нет, так ты проблему не решишь… Уже поздно. Было время – я предлагал ему этот выход… Но теперь все гораздо сложнее.

– А где он? Где он сейчас? – почти закричала девушка.

– Если еще жив… Если еще тут, на Земле, то у Стирателя.

– Где это?

– Тут недалеко. В башне Исторического музея.

– Да, я вспомнила, Апрель говорил мне… И что, этот Стиратель сотрет его навсегда?

– Боюсь, что это уже произошло, – печально проговорил Озорник, показывая на часы у нее на руке.

– Нет! Только не это! – И прежде чем он успел еще что-то сказать, девушка выбежала прочь в поисках выхода.

Пробегая через темный коридор, Настя услышала вдруг чей-то тихий плач. Сначала ей не хотелось останавливаться, она боялась потерять хотя бы одну драгоценную секунду, но уже через мгновение ей вспомнились слова Апреля: «Слушай свое сердце!» Настя замедлила бег:

– Кто здесь?

В углу, скорчившись, сидела худенькая черноволосая девушка примерно ее лет, в дешевеньких джинсах, линялой футболке и резиновых перчатках по локоть.

«Видимо, она моет в кухне посуду», – догадалась Настя. Подойдя к девушке, она осторожно тронула ее за руку.

– Ты чего? Что случилось?

– Ничего. – Та всхлипнула и отвернулась.

Настя присела рядом и обняла ее за плечи.

– Ну что такое? Скажи мне, не бойся. Вдруг я сумею тебе помочь…

– Да ничего, правда ничего… – Посудомойка попыталась вытереть лицо локтем, но у нее ничего не получилось, мешали перчатки. – Просто я посмотрела на этот праздник… На всю эту красоту… роскошь… наряды и украшения… и мне вдруг стало так жалко себя, так обидно, что у меня никогда-никогда этого не будет…

– Только-то? – рассмеялась Настя, как смеются взрослые над наивными словами детей. – Да разве же это горе?

– Да, вам легко говорить, – шмыгнула носом девушка. – У вас вон какое платье, и туфли, и часы… И сумочка… Сразу видно – вы богатая и счастливая, у вас много денег…

– Милая, если бы деньги делали человека счастливым, – вздохнула Настя.

– Ну да… Вы так говорите потому, что они у вас есть. А мне даже жить негде…

– Знаешь что? – Настя расстегнула свою сумочку и решительно вынула оставшиеся купюры. – Вот возьми. Это тебе. С Новым годом!

– Да что вы? – ахнула та.

– Бери, говорю, пока дают. Мне они все равно уже не нужны. Боюсь, никакие деньги уже не смогут вернуть того, кого я сегодня потеряла…

– Вы шутите? Или вы сумасшедшая? – Глаза девушки округлились от удивления.

– Я не сумасшедшая, – горько усмехнулась Настя. – Я фея. А ты сегодня будешь Золушкой. Ну что же, прощай, Золушка, мне пора, скоро пробьет полночь.

И, быстро поднявшись на ноги, Настя продолжила свой путь к выходу.

* * *

Номерок от гардероба, где висела ее шубка, остался у художника. Настя не стала обращаться к нему, лишь подумала с минуту и, как была в легком платье, выскочила на мороз и побежала в туфельках по снегу. На улице было полно народу. Движение машин было перекрыто, и сотни, а может быть, и тысячи гуляющих под праздничные фейерверки и музыку, звучавшую с огромных рекламных экранов, веселились в ожидании момента, когда куранты на Красной площади пробьют полночь. С трудом пробираясь сквозь толпу, девушка пересекла Манежную площадь, не обращая внимания на крики и подначивания гуляк, то и дело обращавшихся к хорошенькой девушке, выскочившей на мороз в одном вечернем платье. Впрочем, как ни странно, но холодно ей не было. Беспокоило только одно: вход в здание Исторического музея наверняка закрыт – как же она туда попадет?

Но, к ее величайшему удивлению, тяжелая дверь подалась. И ни при входе, ни внутри самого здания Настю никто не остановил. Она беспрепятственно поднялась наверх, в правую башню, миновала пустую приемную, на одном дыхании взлетела по лестнице и подошла к заветной двери с табличкой «Директор». Сама не зная зачем, посветила на нее фонариком и увидела, как надпись на глазах преобразилась.

«Стиратель», – прочитала Настя в свете луча и толкнула дверь.

За резным старинным столом сидел лысоватый пожилой человек и раскладывал на компьютере пасьянс.

– Вы Стиратель? – спросила девушка, хотя сразу узнала в нем того, кого видела во сне. Только костюм другой.