Пат для рыжей

Снова удар и крик. Слушать это невыносимо. Видеть тем более. Жуткая пытка. Плеть снова опускается на спину Марса, и я зажмуриваюсь. На цыпочках поднимаюсь обратно. Я должна остановить это во что бы то ни стало. Кажется, отчим просто не понимает, что сейчас забьет пленника до смерти. А может в этом и состоит его план?

Зачем ему нужен живой Марс? Что он хочет выпытать у этого психа? Или просто тешит эго насилием и чужой болью?

— Анжела! — раздается голос отчима, когда я уже делаю шаг наверх, чтобы сбежать отсюда. — Иди сюда милая. Хочешь посмотреть? Я думаю, это отличная мысль.

Не могу решить, что делать. Спуститься, как приказывают, или бежать. Мне страшно, руки ледяные, ноги дрожат. От этого психопата можно ожидать чего угодно… он и меня способен вот так привязать, избивать…

— Иди же. Или мои люди помогут тебе.

Спускаюсь и подхожу к отчиму, не имея выбора.

— Как ты оказалась здесь? Значит Тень не справилась, эх… — улыбается отчим омерзительно кривым оскалом. — Никому довериться нельзя. Придется принять меры. Ты хотела сбежать, деточка? Хотела покинуть меня? Или хотела посмотреть на новую игрушку? Или надеялась, что это твой… кхм, любовничек? Не надейся зря. Он сдох. А я взял главного, мне ведь деньги надо вернуть. Да и еще кучей информации полезной эта сволочь обладает. Тебе жаль его? Почему плачешь? Неужели правда жаль? Так прониклась родственными чувствами?

— Нет, бежать мне некуда, — говорю осипшим голосом. И мне его не жаль. Ненавижу. Именно этот человек похитил меня.

Марс поднимает голову и смотрит на меня, лицо в крови, один глаз заплыл. Выглядит он ужасно — одна сплошная рана.

— Привет рыжая, — хрипит едва слышно. — Полюбоваться пришла? Я так и знал, что у вас в семье все извращуги и садисты.

— Молчать, тварь! — рявкает Давид и снова хлыст опускается на спину Марса. Тот не может сдержать стон, несколько капель крови попадает на белый свитер Давида, и тот еще больше разъярившись, начинает наносить хаотичные удары. Меня снова ведет, все темнеет перед глазами.

— Хватит! — это вырывается помимо воли.

— Жалеешь его? — рычит отчим. — Может Стокгольмский синдром подцепила? Как ты можешь защищать эту поганую мразь?

— Нет! Не жалею! — кричу в ответ. — Но мне противно!

— Тебя сюда не звали. Но раз уж пришла… Ты должна уметь запачкать руки.

С этим словами Давид подходит ко мне вплотную, заглядывает в глаза и с силой сует тяжелый хлыст мне в руки.

— Я не смогу…

— Должна.

— Ни за что! Не хочу.

— Ты сделаешь это. Или выстрелю ему в голову.

— Стреляй!

Из моих глаз брызжут слезы. Мне действительно жаль Марса, хоть он и подонок. Но никто не заслужил такой адской пытки.

— Нет… не застрелю, ты права. Мне нужна информация. Но я заставлю тебя ударить его хотя бы раз… Давай сделку? Раз тебе так жаль его…

— Мне не жаль! Я же сказала! Убей, мне все равно! Я просто не хочу это видеть, это мерзко…

— Он разве не убил всех, кто летел с тобой на самолете? Тот еще душегуб, Анжела. Давай. Ударь его. Я хочу это увидеть. Маленькая прихоть. И я исполню одно твое желание.

Внутри все противится приказу Давида. Понимаю, что для него это игра. Ему бы наверняка хотелось, чтобы на месте Марса был тот, в кого я влюблена. Ужасно даже думать о подобном варианте событий. Но что же делать? Что попросить, ведь понятно — Давид не отстанет… Самое горячее желание — покинуть это место, но явно его даже озвучивать не стоит. Разозлится.

— Хорошо… Мое желание — этот удар будет последним. Ты больше не тронешь его.

— Хитрая девочка. Сильно, подловила. Хорошо. Я не трону его. Сегодня не трону.

— Нет! Совсем! Совсем никакой плети. Можешь в клетке его хоть всю жизнь держать, но не бить…

— С животными это не гуманно? — усмехается Давид. — Ладно, хорошо. Мне нравится торговаться с тобой. И нравится обходить подводные камни. Я не буду больше хлестать его, другое придумаю. Твой ход.

И я беру в руки хлыст.

От моего удара Марс теряет сознание, мне не по себе от этого, хлыст падает из рук с глухим ударом.

— Спасибо деточка. Я рад, что мы снова нашли взаимопонимание, — довольным голосом произносит отчим. — Хочешь выпить?

В моем положении алкоголь меньшее что мне надо, но нельзя чтобы подобная мысль вдруг закралась в этот извращенный мозг, и я киваю. Иду вслед за Давидом.

— Я свое слово сдержу, больше не будет плети, черт, это серьезная уступка. Мне нравится этот инструмент, — заявляет Давид. Входим в дом, я иду следом за ним. Он направляется в кабинет. Зайдя сразу берет графин с дорогим бренди. Наливает два бокала и протягивает один мне.

— Долго ты его будешь держать? — принимаю бокал, опускаюсь в кожаное кресло.

— Пока не решил. Но он интересный, да? Мне нравится. Настоящий зверь, которого приятно держать в клетке, — Давид садится рядом, на широкий подлокотник кресла. Сжимаюсь, с трудом подавляю желание встать и выбрать другое место.

— Я бы сказала опасно… он непредсказуем.