Патология лжи

Скальпель послушен моей воле. Плоть Пи-Джея под моим скальпелем – такая свежая, просто совершенная. Это тело, а не труп. Формальдегид искажает трупы. Труп поддается скальпелю с задорным сопротивлением или вялой покорностью. Плоть подхлестывает скальпель, и нет конца тому, что можно разрезать.

Ступни и кисти отделяются легко, металл лишь немного буксует между костями. По коленям, где много хрящей, лезвие идет медленно и чисто, как по воску. Я перебрасываю куски плоти через свое окровавленное тело, выкручиваю оставшиеся сочленения.

Я уже не вижу своих рук, глубоко погрузившихся в жир и мускулы таза Пи-Джея, я продолжаю резать, пока не нащупываю пальцем гладкую округлую поверхность кости; вытягиваю кости по частям, совершая скальпелем кругосветное путешествие вокруг бедра, держась, для устойчивости, за разорванную плоть под коленом.

Потом перехожу к шее: это самая грязная часть работы, плазмы здесь столько, что можно наполнить большую чашку, я убираю кровь блейзером Пи-Джея. Лезвие с хлюпаньем входит в трахею – безмолвное пространство, где не за что ухватиться; шейные мускулы влажно расслаиваются, как старая порода. Лезвие теряет остроту, я режу и разрываю, начинаю спешить, все претензии на форму утрачены. Пи-Джей попал в затруднительное положение, он должен был умереть.

Отделенная от тела голова Пи-Джея весит по меньшей мере фунтов восемь, сквозь перчатки я чувствую жесткость его любимого геля, которым он всегда укладывал волосы. Я заворачиваю голову в пластиковый пакет и завязываю его. Надпись на пакете предупреждает об опасности удушья.

Наконец части тела Пи-Джея и его одежда упакованы, сложены в ряд возле стены, брезент аккуратно свернут, и я натягиваю пару чистых перчаток поверх окровавленных. (Может, леди Макбет больше преуспела бы в век латекса?) Кладу в каждую коробку пенопласт, чтобы избежать повреждений при неизбежных ударах. Я аккуратна и методична, как любой хороший редактор. Укладываю части тела по одной в коробку и запечатываю их согласно почтовым правилам. Коробки выглядят, как подарки; в них должны быть украшения, или кухонная утварь, или множество более приятных и желанных вещей, чем скрюченная рука.

Я перетаскиваю коробки в отдел рассылок, они смешиваются с другими коробками, готовыми к отправке заказчикам, дистрибьюторам и прочим. Мне приходится много раз ходить туда-сюда. Я вся мокрая от пота, влажная кожа касается влажной кожи. Смерть – тяжелая работа.

А затем я остаюсь совсем одна и чувствую себя еще более одинокой оттого, что останки, совсем недавно бывшие Пи-Джеем, все еще так близко.

За компанией я отправляюсь в женский туалет, встаю перед зеркалом. Кровь Пи-Джея стекает с моего обнаженного тела, смешиваясь с теплой водой и жидким мылом. Я распускаю волосы, сбрасываю туфли. Стою на холодном кафельном полу, ища утешения в своей красоте.

Теперь можно одеться. У себя в кабинете я проделываю это быстро, даже не глядя, все ли в порядке, не помялась ли одежда. Я одеваюсь, приглаживаю волосы и снова иду в туалет, отмывать с рук потный запах презервативов, который появляется от долгого ношения латекса. Наношу побольше помады, чтобы хоть как-то приукрасить лицо наступающим утром.

Я все закрываю за Пи-Джея, выключаю его компьютер, заталкиваю его портфель в глубь шкафа, за груды старых журналов и сумки для гольфа. Такие суррогатные похороны как нельзя лучше подходят оставшемуся от него наследству. Расставляю стулья, как ему нравилось, и привожу в порядок его стол. Когда все выглядит как должно, выключаю свет. Вот что имеют в виду редакторы, говоря об уходе.

Наступает полночь. У меня еще остались статьи, которые нужно редактировать, ведь всегда найдутся сырые, недоработанные материалы и обзоры. Есть над чем поработать и есть над чем подумать. Я сажусь за свой стол, начинаю переделывать редакционный календарь.

Мне нужно чем-то заняться. Работать, чтобы забыть о Пи-Джее, – меня травмировал процесс его уничтожения, все еще не могу прийти в себя от ужаса и вздрагиваю, вспоминая об этом кошмаре.

Умерев, Пи-Джей стал моим вдохновением. Невесомый, он мог быть включен в решение любого уравнения, любой проблемы, как магический икс в алгебре: невесомость обеспечивает равновесие. Той ночью его славно закончившаяся жизнь дала дорогу моей.

В истории с Пи-Джеем я отредактировала свою первую биографию. Остаток жизни я посвящу написанию мемуаров.

Я смотрю через стол на тетю Рози. Она осела на своем стуле, коричневая струйка слюны стекает из ее рта, сбегает по рыхлому подбородку на свитер. Тетя Рози умерла.

А может, уснула.

VII. Препарирование шеи

Прорежьте трахею и пищевод над самой грудиной и ведите разрез кверху, рассекая рыхлую соединительную ткань, отделяя тем самым гортань от позвоночного столба.

«Анатомия Грея»

1