Патриарх Никон

Новгородский митрополит Афоний, по преклонности своих лет, уволился 7 января 1649 года на покой и поселился в Варламиево-Хатынском монастыре. Вскоре он скончался, завещав, против обыкновения, совершить свое погребение не преемнику, а непременно псковскому архиепископу Левкию. Чем объяснить такое нововведение, сказать трудно, но позднее враги Никона сочинили, будто покойный предчувствовал, что именно будет с его преемником и не хотел, чтобы его прах был осквернен прикосновением рук “антихристовой собаки”. Как бы там ни было, известие об отречении митрополита, первого в русской иерархии после патриарха, пришло в Москву, и Иосиф, посоветовавшись со своими приближенными, представил Алексею Михайловичу список кандидатов на свободный митрополичий престол. Царь списка не принял и выразил желание видеть митрополитом своего друга Никона. Патриарх стал колебаться, не желая содействовать возвышению опасного человека; тогда царь, нерешительный в других случаях, круто повернул дело и обратился с просьбою о рукоположении Новоспасского архимандрита к иерусалимскому патриарху Паисию, гостившему в Москве для сбора подаяний. Дипломатичный грек Паисий, привыкший на Востоке к деспотизму мусульманских монархов и зная, что за труды ему будет подарок от царя, охотно взялся совершить обряд, который и состоялся 11 марта 1649 года. В разговорах, которые были у Паисия с Никоном, первый сразу разгадал цельную богатую натуру мордвина, получившего лишь то образование, какое мог ему дать желтоводский монах Арсений, но не большее, и не владевший вовсе греческим языком; патриарх понял, почему царь благоволит к этому великану, только что рукоположенному в митрополиты, и в знак своего личного расположения выдал ему грамоту за своею патриаршею печатью; в этой грамоте он восхвалял достоинства Никона и в знак отличия предоставлял ему право носить мантию с красными “источниками”, то есть пришивками. При этом же, однако, Никон был сильно смущен, когда Паисий ясно и определенно высказался против двуперстного сложения креста, как тогда делала вся Россия с давних времен, едва ли не с княжения Андрея Боголюбского (скончался 29 июня 1174 года). Никон немедленно доложил об этом Алексею Михайловичу, и тот так серьезно встревожился важным нарушением обряда, что тотчас же распорядился отправить на Восток келаря Троице-Сергиевской лавры, Арсения Суханова, для проверки и справок об истине. С этими сомнениями митрополит Никон уехал из Москвы в Великий Новгород, посетив при этом в монастыре митрополита Афония.

Глава III. Новгородский митрополит

Новгород, потерявший свою республиканскую свободу 20 января 1479 года при великом князе Иване III и сильно потрясенный в своем торговом благосостоянии, сто лет спустя, при царе Иване IV, продолжал сохранять дух свободолюбия и неповиновения московским властям, когда приехал в него вновь назначенный митрополит, облеченный полным доверием царя. Алексей Михайлович был вполне доверчив к тем, кого особенно любил; помимо всех существующих официальных властей, он возложил на “собинного друга” наблюдение не только над церковными делами, что тот был обязан делать как митрополит, но и над мирским управлением; Никон должен был доносить ему обо всем, что делалось в Новгороде, и давать свои заключения и советы. Добрый к бедным и обиженным Никон продолжал заботиться о них, как он делал это в Москве. Вскоре после его приезда в Новгородской земле начался сильный голод, что часто случалось с новгородцами, и голодные толпами повалили в город добывать пропитание. Тогда Никон отвел у себя на владычном дворе особую палату, так называемую “погребную”, и приказал ежедневно кормить в ней нищих; дело это было возложено, согласно обыкновению того времени, на какого-то Василия Вавилу, ходившего босиком круглый год. Кроме того, этот блаженный каждое утро раздавал нищим по куску хлеба, а каждое воскресенье от имени митрополита раздавал старым по две деньги, взрослым по одной деньге, а подросткам и детям по полденьги. Не ограничиваясь этим, Никон устроил несколько богаделен для постоянного призрения убогих и выпросил у Алексея Михайловича постоянные суммы на их содержание. Все эти дела благочестия и нищелюбия только усиливали к нему любовь и уважение царя, а также привлекали к нему симпатии простого народа; своими подвигами, довольно обычными для духовенства XVII века, Никон никому не мешал из служилых людей и бояр, но те стали косо смотреть на владыку за деятельность его совершенно в другом направлении. У него появились враги.