Патриарх Никон

   — По гроб жизни буду, мейстер Готфрид, благодарен, коли выпользуешь её мне...

Лекарь ничего не ответил боярину, но сейчас же сам отправился в царскую лекарственную избу и там с помощью аптекарей, тоже вывезенных из заграницы, принялся за изготовление лекарства.

Немало времени провёл он за этим, но когда в зеленоватой склянке из толстого стекла оказалась тёмная жидкость, он довольно взглянул на приготовленное снадобье и быстро отправился обратно в Морозовский дом.

Там все ожидали возвращения Готфрида.

Морозов благодарно взглянул на лекаря, принёсшего средство, чтобы спасти горячо любимое существо от смерти.

   — По маленькой чарке давайте ей три раза в день утром, в полдень и на ночь! Завтра в сие время опять наведаюсь.

И, провожаемый низкими поклонами, Готфрид ушёл из Морозовского дома.

Строго следовал указаниям царского лекаря Глеб Иванович и сам давал больной жене лекарство.

Прошёл день; улучшения боярыни не последовало; она по-прежнему находилась без памяти и продолжала бредить. Изумлённо взглянул на неё снова пришедший лекарь и приказал продолжать давать лекарство.

Прошло ещё несколько дней. Готфрид менял средства, но больной всё становилось хуже. Не знавший, куда скрыться от горя, Глеб Иванович с укоризною глядел на царского лекаря, но не порицал его. Он всё ещё надеялся на спасение жены, хотя было очевидно, что едва ли боярыня выживет.

С каждым днём силы её покидали, движения стали слабее, и через три недели после начала болезни Авдотьи Алексеевны Морозовой не стало.

Схоронив жену, Глеб Иванович сделался совершенно нелюдимым.

Он редко показывался в царёвых палатах и брат его, Борис Иванович, не раз пенял на него за невнимание к любившему их царю.

   — Ты только, Глеб, подумай, неразумно не бывать в царских палатах! — говорил старший Морозов. — И царя батюшку прогневишь ты этим, да и себе пользы мало принесёшь!

Глеб тяжело вздохнул и промолвил:

   — Уж больно тоскливо мне без покойной Авдотьюшки где-либо и бывать!

   — На всё воля Божия! Оставь мёртвых мёртвым. Ты сам жив, думай о живом! — ответил Борис.

   — Дай хотя время, чтобы позабыть немного...

   — Довольно, кажись, скучать! Год прошёл. Поскучал и поплакал немало! Слушай брат, доброго совета, ступай к царю-батюшке.

Глеб на минуту задумался, а затем махнул отрицательно рукой.

   — Не пойду!

   — Ишь какой упрямый! Ну, прощай!

И братья расстались.

Что раз решил Борис Морозов, то должно было и совершиться, — Глебу не следовало сидеть затворником дома. Это не входило в расчёты старшего брата, влиятельного во дворце.

   — Чтой-то давно не вижу я твоего брата Глеба, Иваныч? Аль занедужился он сильно? — спросил как-то Алексей Михайлович Морозова.

   — Здоров он, великий государь, — поспешил ответить Борис, — только по жене своей покойной очень скучает...

Алексей Михайлович, обернувшись на сидевшую рядом молодую царицу, внимательно посмотрел на старшего Морозова.

Через несколько дней Глеб Иванович был приглашён в Кремль.

Его изумило, как приветливо и ласково был он встречен царём и царицей во дворце.

Долго расспрашивали они младшего Морозова, как живётся ему сейчас и, наконец, царица неожиданно спросила, не хочет ли он снова жениться.

   — Да кто ж за меня, старика, замуж пойдёт? — растерялся Морозов. — На шестой десяток пошло...

   — А вот нам известно, что много девушек на тебя зарятся, — мягко проговорила царица Мария Ильинишна.

Возражать ей снова боярину было неудобно. Он молча дослушал и тихо спросил:

   — Кто же эти красавицы, что за меня, старика, пойти решаться?

   — Известна ли тебе дочь окольничего Прокопия Фёдоровича Соковнина? — спросила царица.

Глеб Иванович сразу вспомнил девушек, так поразивших его во время царской свадьбы.

Морозов замялся, не зная, что ответить царице.

   — Сейчас тебе, боярин, напомним!

И Мария Ильинишна приказала кравчей боярыне, княгине Авдотье Коркодиновой, сходить за Федосьей Соковниной.

Вскоре в царицыну горницу, где происходил разговор, раскрасневшаяся даже под густым слоем белил, которыми покрывали в древней Руси лицо женщины и девицы, вошла Федосья Прокофьевна Соковнина.

Морозов мельком взглянул на молодую Соковнину и, по-видимому, сразу решившись, подошёл к царю и, низко поклонившись ему и царице, твёрдо произнёс:

   — Благоволите, государь великий, и ты, государыня-матушка, посватать мне девицу Соковнину, Федосью Прокофьевну...

Государь ласково улыбнулся и, подозвав Федосью, спросил:

   — Позволишь мне, девица-красавица, тебе сватом быть?

Соковнина зарделась ещё больше и чуть слышно прошептала:

   — В твоей воле, государь.

Сейчас же за отцом её, Прокопием Фёдоровичем, был отряжён особый посол. Старый окольничий не долго заставил себя ждать и вскоре явился пред светлые царские очи, не зная ещё, радоваться ли ему, или печалиться от такого поспешного сватовства.

Не прошло и получаса, как младший из братьев Морозовых и Федосья Прокопьевна Соковнина были «образованы», то есть благословлены образами, здесь же, в палатах царицы.