Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович

Очевидно, что греки совсем не желали и не думали возвеличивать и восхвалять русских на свой собственныйсчет, никогда не думали уничижать и действительно не уничижали своего благочестия, никогда не признавали какую-то неполную чистоту своих православных верований, которые будто бы сохранились теперь у одних русских. В действительности они всегда думали как раз наоборот. У греков существовал взгляд, подсказанный им вековыми традициями и национальною гордостию, которому. они старались придать даже канонический характер, — что только древние четыре патриархата (пятый римский) должны существовать в православном Мире, и что все настоящее христианство заключено в пределах этих четырех патриархатов, которые должны находиться исключительно в руках греков. В окружном послании константинопольского патриарха Каллиника, заключавшем в себе соборное постановленье по делу синайского архиепископа Анании (присутствовавшего у нас на соборе 1667 года), стремившегося сделаться автокефальным, говорится, что находиться вне четырех патриархатов значило то же, что находиться вне христианства, «внутрь бо четырех патриархатов все христианство ограждается», хотя в это время существовал пятый православный патриархат — московский, который, очевидно, на греческий взгляд, был ненастоящий, совсем не то, что четыре древние греческие патриархаты. II ранее обстоятельства вынуждали греков, вопреки их желаниям, учреждать патриархаты — болгарский и сербский, по, при первой возможности, они уничтожали их как учреждения противные национальным греческим интересам. Поэтому и речи Константинопольского патриарха Иеремии о превосходстве русского благочестия в целом мире, о превосходстве русского православия, как более чистого и совершенного, чем греческое, о чем постоянно говорят противники церковной реформы Пикона, простая осторожность требует признать не речами самого Иеремии, а местным московским изделием, хотя и возникшим, вероятно, на основе действительных дипломатично-хвалебных речей грека Иеремии пред русским правительством, от которого ему желалось получить возможно щедрую милостыню.

То же самое нужно сказать и о речах иерусалимского патриарха Феофана, поставившего у нас в патриархи Филарета Никитича. До нас дошла очень любопытная записка современника очевидца о том: «как служил Феофан иерусалимский с русскими митрополиты и со архиепископы» (в 1619 году). В этой записке подробно описывается, как сам Феофан, и сослужившие ему вместе с русскими греки, делали разные ошибки против тогдашнего русского церковного чина и обычая, и как русские в своей сердечной простоте серьезно поучали самого Феофана и других служивших греков, что и как им нужно делать и поступать, чтобы церковная служба отправлялась по-настоящему, т. е. по-московски, Феофан подчинился своим русским руководителям и поступал так, как ему показывали. Когда, по окончании службы, Феофана из собора до каши провожали служившее с ним русские иерархи он, обратившись к ним, сказал: «просветили де вы меня своим благочестием, и напоили де жаждущую землю водою своего благочестивого учения, и на том де вам много челом бью». Эта полная иронии благодарность Феофана за его просвещение особым русским благочестием и русским благочестивым учением, была принята однако русскими за чистую монету, и они были искренно уверены, что действительно поучили греков и самого иерусалимского патриарха настоящему православному церковному чину, так как греки, наивно поясняет записка, «по греху позакоснели от первого преданного им чина».

Но если греки не могли уничижать в Москве и действительно никогда не уничижали своего благочестия и веры пред русскими, то как же нужно понимать их усиленный. восхваления русского благочестия и правовая, их признание, что русский царь, единый теперь православный царь в целом мире, служить единственною опорою и зашитою всего православия, что без его реальной помощи и покровительства оно может окончательно погибнуть на востоке от турецких притеснений?