Патриарх Никон и царь Алексей Михайлович

Еще Стоглавый собор постановил: «псалмов бы и псалтыри вдруг не говорили и канонов по два вместе не канонархали, но по единому, занеже то в нашем православии великое безчиние и грех; тако творити отцы отречено бысть». Но не смотря на такое постановление Стоглавого собора, «то в нашем православии великое безчиние и грех» продолжались по-прежнему, по-прежнему службы церковные «совершались разом несколькими голосами: один пел, другой в это время читал, третий говорил эктении или возгласы, или читали сразу в несколько голосов и каждый свое особое, не обращая внимание на других, и даже стараясь их перекричать. Всякая чинность, стройность, а также и всякая назидательность богослужение, окончательно терялись — церковная общественная служба, при таких порядках, не только не назидала, не научала, не настраивала на молитву предстоящих, но напротив: приучала их относиться к богослужению чисто механически, бессмысленно, только внешним образом, без всякого участие мысли и чувства. Многие из народа стали смотреть на посещение церкви, как на одну формальность, и не только во время богослужение держали себя крайне непристойно, что чуть ли не сделалось общим правилом, но и старались ходить в те именно церкви, где служба, ради многогласия, совершалась с особою скоростью. С своей стороны духовенство, желая заманить в свои храмы побольше народу, доводило скорость церковных служб до крайности, дозволяя в храме читать единовременно голосов в шесть и больше. Эти вопиющие беспорядки в церковном богослужении глубоко возмущали всех истинно благочестивых людей, и по их жалобам высшие церковные власти предпринимали против злоупотреблений некоторые меры. Патриарх Гермоген в послании пишете: «поведают нам христолюбивые люди со слезами, а инии писание приносят, а сказывают, что в мирских людях, паче во священниках и иноческом чине, вселися великая слабость и небрежение, о душевном спасении нерадение, и в церковном пении великое неисправление. По преданию св. апостол и по уставу св. отец церковного пение не исправляют, и говорят-де в голоса в два, и в три, и в четыре, а инде и в пять—в шесть. И то нашего христианского закона чуже»^[44]. В 1636 году нижегородcкие священники в своей челобитной патриарху Иосафу заявляют: «в церквах,государе, зело поскору пение, не по правилам святых отец, ни наказанию вас, государей, говорят голосов в пяте и шесте и боле, со всяким небрежением, поскору. Екзапсалмы, государе, такоже говорят с небрежением не во един же голосе, и в туж пору и псалтырьи каноны говорят, и в туж пору и поклоны творят невозбранно»^[45]. Подобные церковные нестроения совершались и в самой Москве и по другим епархиям. Так патриарх Иоасаф, в памяти тиуну Манойлову 1636 года, заявляет, что в Москве во всех церквах «чинится мятеж и соблазн и нарушение нашея святые и православныя христианския непорочные веры», во всех церквах «зело по скору пение Божие, говорят голосов в пяте и шесте и больши, со всяким небрежением». Патриарх запрещает многогласие, однако сейчас же делает и уступку в пользу укоренившегося злоупотребление; «а в церкви бы велети говорити, пишет он,голоса в два, а по нужде в три голосы, опроче экзапсалмов, а экзапсалмы бы по всем церквам говорили в один голосе, а псалтыри и канонов в те поры говорити отнюдь не велети». Суздальскийархиепископ Серапион всвоем окружном послании 1642 года пишет: «ведомо убо нам, архиепископу, от многих известися, что в Суздале и по всем городом нашея архиепископьи, в соборных и приходских святых Божиих церквах чинятца мятежи и соблазн и нарушение святые нашея православный христианския непорочные веры, что в святых Божиих церквах зело по скору пение Божие, не по правилам святых апостол и святых отец: говорят в голосов в пяте и шесте и больши, со всяким небрежением». В виду этих злоупотреблений архиепископ повелевает: «а в церкви велети говорити голоса в два, а экзапсалмы по всем церквам говорити в один голосе, а псалтыри и канонов в ту пору говорите отнюдь невелет». Но так как злоупотребления продолжали существовать пo-прежнему, то они по-прежнему продолжали вызывать и горькие жалобы людей благочестивых. Так, неизвестный в челобитной к патриарху Иосифу говорит: «воспомяну тебе, государе, и о бездушных гласех — благовесты и звоны по обычаю церковному и по достоянию коегождо дне по чину содеваются, первому другое последуя, звон с благовестом несмесно; царского же, государе, пение обычай от многих небрегом и не по ряду совершается, яко же предаша нам святии отцы, ежебы первых божественны сладости вкусивше, и других совершению святые службы всем всякого глаголемаго и чтомаго и поемаго словеси насыщатися; но точию, государе, именем утренняго времени зовется утреня, или вечерняго времени зовется вечерня, совершается же, государе, от многогласия в церквах Божиих пение образом неистового пьянства: к начальному пению другий поемлет и третий, даже и до пяти и шести гласов купно бывает. И еще, государь, бываемое, кто наречет святого церковного устава обычай? Воистину государе, тем сводим на себе гнев Божий, а не милость»^[46]. Биограф Неронова говорит: «в оная времена от неразумеющих божественного учение внийде в святую церковь смущение велие, яко чрез устав и церковный чин не единогласно певаху, но в гласы два, и три, и в шесте церковное совершаху пение, друг друга неразумеюще, что глаголет; и от самех священников и причетников шум и козлогласование в церквах бываше странно зело: клирицы бо пояху на обоих странах псалтыре и иные стихи церковные, не ожидающе конца лик от лика, но купно вси кричаху; псаломник же прочитоваше стихи, не внимая поемых, начинаше иные, и не возможно бяше слушающему разумети поемаго и читаемаго»^[47]. Некто, называющий себя Агaфоником, прислал суздальскому apxиепископу Серапиону целое обширное послание, с целью доказать необходимость введения во всех церквах обязательного единогласия и необходимость уничтожение укоренившегося у нас многогласия. После небольшого вступления, с выражением почтения к архиепископу и своего недостоинства, после укоров архиепископу за его нерадение в борьбе с приверженцами многогласия, которые, как волки, расхищают его паству, производят церковный раздор, автор спрашивает: «кто cиe устави единогласное и благочинное пение—повеждь ми?» И отвечает: «не ин бо кто cиe устави, но иже восшедый до третьяго небесе, Павел Апостоле, яко же рече: ныне же братия, аще прииду к вам языки глаголяй, кую вам полезу сотворю, аще вам не глаголю или во откровении, или в разуме, или в пророчествии, или в научении».., и ссылаясь на толкование этих слов Апостола Златоустом, говорит: «тако и мы, святый владыко, во святых Божиих церквах, егда в два гласа и в три и четыре вдруг говорим вси, которая польза будет слышающим? всюду неполезное будете, яко же Златоустый глаголет зде и Павел Апостоле. Слыши святый владыко, како Апостол Павел, Златоуст бесполезноепоказуют пение «с безчинием бываемое»... Приводя другие места из АпостолаПавла и толкованиена нихЗлатоуста, говорит: «вонми святый владыко Апостола гласу, яко беснующихся являет быти всех глаголющих вдруг; не яве-ли мы, егда в гласа в два, и в три, и в четыре, и в пять, овогда и в шесть и в седмь, неточию невернии, но и верный, благочестие и благочиние церковное любяй, неречет-ли нам—беснуемся? ей посмеется сему нашему беснованию». Снова приводя слова Апостола Павлаи толкование Златоуста, говорите: «видиши-ли владыко святый,какоПавел Апостол и Златоустый Иоанн к пользе вся творити повелевают, и к созиданию ближняго и исправлению; кая же польза получити предстоящим в церкви людем во время божественного пение, егда в гласа два или три и множае вдруг говорят, — никако ничесого, точию шум всуе, и без пользы, и пагуба с великим грехом». И опятьприводя слова Ап. Павла и толкование Златоуста, говорите, что он «повел явно везде по вселенней во всех церковных святых, пети единым гласом,внимание исозидания ради слышати хотящих слова Божия в пользу себе, да не без плода от церкве отъидут». Ссылаясь затем, в подтверждение необходимости единогласияна Григория Богослова, автор, обращаясь к архиепископу, говорит: «что же святителю Божий к сим? Аще сих свидетелей не требуем, или не преемлем, глаголющих правая и истинная о Христе и о догматех, то убо тща и вера наша, обретаютжеся и лжесвидетели Божия Апостоли, яко послушествование на Бога, яко воскреси Христа, Его не воскреси; и умершии о Христе и о догматех — погибоша; аще в животе сем уповающе есмы в Христа точию,—окаяннейши всех человек есмы; и евангельская проповедь и апостольская предания, и правила святых и богоносных отец будут ложны и не истинны, тако же и уставы церковные; то убо нынешних мятежников и раскольников церковных уставы добры? Ни, не буди тако. Вся сия бляди и суть суетословцов и своевольников, якоже Златоуст глоголет, зане по своему их любоначалию сия глаголющим, и творящим во святых церквах еретический сей шум, а любоначалие мати есте ересям, якоже Златоустый глаголет. Буди нам последовати и творити по преданию святых апостол и богоносных отец правилом, и по церковным уставом, еже в полезу себе и всему православному христианству, а еретических блядей и богопротивных всячески ошаяватися и отметати их». Автор заявляет,что за единогласие говорят не только указанные им святые мужи, но и московский Стоглавый соборе, постановление которого о единогласии он и приводит, а также и московский патриарх Гермоген, «новый исповедник», также боровшийся с многогласием; и затем, обращаясь к архиепископу, говорит: «поминай святителю Божий Златоустого слово, яко рече: да не убо ми речеши, яко пресвитер согрешил ест, ниже яко диакон: всех сих на главу хиротонисавших вины переходите». В заключение своих рассуждений и доказательств в пользу безусловной обязательности для всех единогласие в церковном пении и чтении, автор приходит к такому выводу, что «всею силою и мощию должны суть архиепископи и епископи имети стражбу о освященных кононех божественных правил, поручено бо ест им твердо соблюдати я, да ничто от них преступаемое и забытием преминуемо, ни изысканием оставляемо, во он день в муках онех изыскано будет: хранящии бо священные каноны Владыки Бога сподобляются, сие же преступающий, в конечное осуждение себе влагают. Божественным каноном несохраняемым, различна преступление бывают, от тогоже Божий гнев на нас сходит, и многия казни, и последний суд. Тому сему повинни суть святители, не бдяще, не стрегуще винограда, еже есть церковь, но препущающе во обиду по некоей страсти, или по неразумию небоязны вышняго страха, иже суть клялися сохранити и судьбы закона и правды Божия, — горек суд таковым и поделом воздаянием будет. Бога ради, молим тя, святителю Божий, со всеми, иже Бога любящими, во еже силою Святого Духа, по богоизбранном народе твоея паствы, пачеже о душах их, поболети и руку подати требующим и исцелити братью, погибнути хотящих, и во единое собрати разстоящыяся уды, исправити же согрешение, дондеже время настоит, яко да многим странам подаш подобающе согласие, еже убо безместие худых человек погубити возношение, занеже се и Владыце всех благоугодно и вышши всякие молитвы»^[48].