Патриарх Пимен. Путь, устремлённый ко Христу

В своем докладе в ЦК КПСС (представленном в 1968 году) заместитель председателя Совета по делам религий при Совете Министров СССР Василий Григорьевич Фуров обращает внимание на то, что в анкетах 1953 и 1959 гг. митрополит Крутицкий и Коломенский Пимен сообщал недостоверные сведения, скрывая факты своего заключения: «Он писал, что в 1937–1941 гг. был студентом Ферганского педагогического института и одновременно преподавал русский язык в неполной средней школе, однако по данным Совета учеба его и преподавание в эти годы не подтверждаются»[78].

Детали в этом деле остаются до сих пор до конца не выясненными. Но нет ничего невероятного в том, что опальный иеромонах мог стать студентом в далекой Ферганской долине (где еще были живы отголоски Андижанского восстания 1898 года под лозунгами газавата), несмотря на свой духовный сан. Возможно, он пользовался покровительством некоторых лиц из местной администрации. А утаивать от слишком пристального ока властей факты своего заключения у него были веские основания и в 1953 году, и позднее.

Находясь в среднеазиатской ссылке, иеромонах Пимен не знал о судьбе многих близких людей, но не забывал о них в своих молитвах. Он постоянно молился об упокоении тех, кто преставился, о здравии и благоденствии тех, кто еще проходил свой земной путь; его ежедневное молитвенное правило свидетельствовало о глубокой и действенной вере в то, что Бог не есть Бог мертвых, но Бог живых (Мк. 12, 27). Этой вере и этой силе духовного предстательства пред Господом в молитвах «за все и за вся» суждено было укрепиться и обрести новый смысл в годы Великой Отечественной войны.

Испытание войной

22 июня 1941 года, сея уничтожение и смерть, в пределы нашей Родины вторглись германские полчища. Нацисты пытались изобразить свою вероломную агрессию и вторжение в Советский Союз как начало «крестового похода» против безбожного большевизма. Но фашизм, как богопротивная доктрина глобальной агрессии и мировой войны, не имел ничего общего с христианством; сама эмблема фашизма — обратная свастика — представляет собой изломанный и попираемый крест.

История Великой Отечественной войны свидетельствует о бесчеловечном и беспощадном отношении немецких оккупантов к гражданскому населению, в том числе к православным верующим и духовенству, о варварском разрушении фашистами бесценных исторических памятников и храмов, об осквернении национальных и общечеловеческих святынь!.. Нацистская идеология по своей сути является демонической, ибо превозносит культ насилия и глумится над высокими нравственными принципами, отвергает и разрушает духовную культуру, созданную на основе евангельских заповедей. Христианские добродетели — кротость и сострадание, милосердие и любовь — нацисты предали поруганию, дерзновенно попирая как «слабости», мешающие выведению новой породы «сверхчеловеков». Нацистская пропаганда стремилась навязать немецкому народу тевтонскую мифологию с ее культом жестокости и силы, чтобы возродить темное язычество. Не случайно идеологи III Рейха пытались культивировать поклонение древнегерманскому языческому идолу — Вотану.

Германский нацизм был явным исчадием ада, настоящим мракобесием — силой, действительно зловещей даже в сравнении с тоталитарным сталинским режимом. В отличие от сталинизма с его интернационализмом, нацизм провозглашал человеконенавистническую идею расового, биологического превосходства одного, «избранного», народа над другими — якобы неполноценными, над евреями и цыганами, славянами и неграми. Эта идея была гораздо страшнее и безжалостней, чем идея классовой борьбы во имя утопического, но счастливого будущего для всех народов. В сталинизме было меньшее зло, чем в нацизме — не столько в своем проявлении в физическом плане бытия, сколько в плане духовном, в мире идей, которые правят миром. Ибо идею интернационального братства трудящихся и всех народов Земли, идею рая на земле можно считать утопической ересью, чем-то вроде средневекового хилиазма. А идея расового превосходства арийцев и господства одного «избранного народа», а именно германской нации, побуждающая к мировой войне, просто чудовищна, в ней очевидна сатанинская закваска… отсюда и концлагеря-душегубки с газовыми камерами…

Вот почему духовенство и миряне Русской Православной Церкви с первого дня войны влились в общенародное патриотическое движение, грудью встали на защиту Родины. Они внесли решающий вклад в приближение богодарованной победы над фашизмом. Русская Православная Церковь вновь — и в который раз! — проявила искреннюю и самоотверженную любовь к Родине. С точки зрения вечности, роль Русской Православной Церкви в войне 1941–1945 гг. была решающей: если бы не молитвенная помощь Церкви, священнослужители которой денно и нощно молились о спасении Родины, взывая к Богу и святым угодникам, немецкий «блицкриг» достиг бы своей цели.